Знаки и чудеса

Эванс посетил внутреннюю и восточную часть острова. Его ожидания подтвердились, а надежды сбылись. Эвансу удалось собрать огромное количество предметов, относящихся к той древней культуре, которую некогда воспел Гомер, — к культуре эпохи Крита ста городов — царства Миноса. Но одна счастливая находка особенно обрадовала страстного коллекционера и подтвердила его предположения: он обнаружил здесь, на Крите, слепок с той самой сердоликовой печати (из Спарты!), и слепок этот принадлежал ее прежнему владельцу!

Если каких-нибудь 50 лет назад Райт, открывший Хаматский камень, опасался не только за его сохранность, но 294 и за себя, ожидая прямого нападения суеверных сирийцев, то на Крите другое, не менее прочно укоренившееся суеверие пришло Эвансу на помощь. Проводя все время в неустанных поисках каменных печатей и гемм (они, как правило, были просверлены), он был радостно изумлен, обнаружив, что критские крестьянки и вообще сельские жительницы отдавали особое предпочтение украшениям и амулетам как раз из подобных просверленных предметов, которые было удобно носить на шнурке или цепочке. Главная ценность таких амулетов заключалась в том, что они были «галопетраис» — «молочными камнями», или «галоусаис» — «дающими молоко», «приносящими молоко»; особенно большим спросом они пользовались у беременных женщин.

Узнав это, Эванс приступил к систематическому «прочесыванию» деревень; посещая дом за домом, хижину за хижиной и неизменно восхищаясь украшениями сельских красоток, он получил таким образом возможность лицезреть великолепные экземпляры просверленных печатей древнекритской эпохи. Пожилых крестьянок и старух, которым, естественно, легко было расстаться с «молочными камнями», он тактично и не без ловкости побуждал продавать эти талисманы. Но и женщины, привязанные к своему сокровищу, без колебания жертвовали его англичанину, как только он предлагал взамен другую, также просверленную, но намного более красивую гемму, да еще именно того молочно-белого цвета, который был предметом особенных вожделений. Если же та или другая обладательница чудодейственной подвески ни при каких обстоятельствах не желала с ней расставаться, то Эвансу приходилось довольствоваться слепком. Попутно в его руки попали и многие другие вещицы, покрытые письменами, но в отличие от первых находок они имели знаки «линейной», или «квазиалфавитной», письменности! Так британский коллекционер узнал о существовании двух древнейших местных систем письма — пиктографической и линейной. Это было открытием такого значения и важности, что Эванс тут же решил искать его подтверждения. Однако для этого нужно было копать на Крите.

Копать на Крите! Решение пришло само собой. Эванс даже знал, куда нужно вонзить заступ, и готовился приступить к делу.

Рис. 73. Некоторые из опознанных Эвансом критских иероглифов, приведенные вместе с их предполагаемыми значениями. Наиболее древние формы (с ясно выраженным рисуночным характером) представлены, рядом со стилизованными знаками

Ему предстояло совершить то, что еще за два года до смерти Генрих Шлиман считал своей несбыточной мечтой, осуществление которой увенчало бы дело всей его жизни. «Главной моей целью был Кносс, — писал Эванс, — город Миноса, окутанное легендами место, где находился возведенный искусным мастером Дедалом дворец с чудесными произведениями искусства, с танцевальным залом Ариадны и Лабиринтом; все это витало перед моими глазами»[104].

Было известно, где следует искать Кносс. Расположение его указал Буондельмонте еще в XV веке. На месте древнего города находилась деревня Макротихо, или Макритихос («Длинная стена»), которая лежала в замкнутой долине, ведущей внутрь страны, в шести километрах к югу от Кандии (нынешнего Ираклейона).

Но при господствовавших здесь отношениях (остров тогда находился под турецким владычеством) вести раскопки мог только тот, кто владел землей; уже Шлиману пришлось убедиться в этом на собственном опыте. Правда, в 1877 году испанский консул, уроженец Кандии Минос Калокайринос раскопал помещения для хранения припасов, где нашел большие глиняные кувшины («пифосы») и покрытую письменами табличку. Затем, вооружившись согласием Высокой Порты, раскопками занялся американец В. Д. Стилмен; но работы вскоре пришлось прекратить, так как обещанный фирман не появился, а разрешение было отменено. И все же в первую очередь мы упоминаем о Генрихе Шлимане, который в 1889 году пожелал скупить у всех многочисленных владельцев территорию «кефала тселемпе», или «холма властителей», но потерпел полную неудачу, столкнувшись с алчностью землевладельцев и обструкцией оттоманского чиновничества, и отказался от своего проекта.