Знаки и чудеса

Если начать с выяснения вопросов внешнего развития письма, изменения форм знаков, то легко увидеть, что по мере того как письменность распространялась и все более приноравливалась к нуждам повседневной жизни, все настойчивее ощущалась потребность в твердой и урегулированной форме. Пока отдельному лицу предоставлена возможность обозначать «дом» через или  (мы пользуемся здесь уже ранее приводившимся примером) или хотя бы рисовать один и тот же знак, но то маленьким, то большим, остается открытой дверь для двусмысленностей и самых различных домыслов: дворец и хижина, замок и сарай — допустимы все мыслимые толкования. Таким образом, первым шагом к нормализованному письму было (в том, что касается формы) упрощение и фиксация знаков-рисунков — процесс, который особенно хорошо можно проследить и понять на примере того развития, какое прошли древнешумерские знаки «от рисунка к клину».

Рис. 8. Развитие шумерской письменности от древнейших пиктографических знаков к клинописи

Пример этот выбран еще и по другой причине: он позволяет весьма наглядно показать влияние писчего материала на форму письма — фактор, очень важный для развития внешнего вида письменности. Здесь таким материалом является глиняная табличка, на которой, пока глина еще мягкая, деревянной палочкой для письма или заостренным тростником выдавливают знаки; отсюда и «клинообразные» штрихи. Если внешний вид письма открывает дорогу к стилизации и упрощению, то это же стремление к нормализации отражается, конечно, и на содержании значения знака. Можно себе представить (теоретически) некий момент во времени, начиная с которого знак  больше уже не означал «дом», «дворец», «сарай», а характеризовал лишь одно из этих понятий, например «дом». На данной ступени развития, следовательно, в высшей степени четкому и узко очерченному содержанию значения соответствует уже совершенно определенный общеупотребительный знак. Подобное письмо, как и примитивные рисуночные письмена, может передавать не только конкретные предметы и события, но и абстрактные понятия, используя для этого символические знаки, и в то же время оно имеет перед чистой пиктографией и чистой идеографией такое преимущество, как недвусмысленность. Оно могло бы быть слово-рисуночным письмом в наиболее чистом виде. «Могло бы быть», поскольку оно нигде в таком виде не встречается, если, конечно, вслед за Йенсеном не причислить сюда южнонегритянское письмо нсибиди, открытое в 1905 году у негритянских племен ибо и эфик. Из знаков этого письма приведем в качестве иллюстрации к слово-рисуночному письму рассматривавшийся исследователями знак для выражения понятия «семейная ссора»; он выглядит так: (подушка разделяет супругов, которые повернулись друг к другу спиной).

Обе эти ярко выраженные тенденции, одна — к четкому определению и фиксации значения знака-рисунка, другая — к упрощению и нормализации его внешней формы, побуждают письменность преодолеть ступень чистого слово-рисуночного письма. В процессе развития культуры знание и употребление письменности выходят за круг ее первоначальных обладателей и хранителей. Письменность неуклонно проникает в народную среду, и так же неуклонно растет потребность во все большем упрощении форм знаков; хочется писать легче и быстрее, и писчий материал, часто хрупкий, вносит свой вклад в дело упрощения знаков. В связи с этим рассмотрим предпринятое Иоганнесом Фридрихом сопоставление из области египетской письменности. Он сравнивает текст, из Папирусам Эберса, который написан более поздним иератическим («жреческим») письмом, с тем же текстом в иероглифической, транскрипции (рисунок 9).

Рис. 9. Иератическое письмо Папируса Эберса и его иероглифическая транскрипция

Если иероглифика («священные знаки») — это прежде' всего письменность памятников, то иератическое книжное письмо со всей очевидностью показывает, сколь сильно сгладились и «выветрились» при письме на папирусе резко очерченные знаки-рисунки; в своем новом виде они не имеют в глазах неискушенного наблюдателя ни малейшего сходства сг первоначальными формами.