Местные и временные различия выступают и внутри самой аккадской клинописи. Более древние системы (древне- и средневавилонская, древне- и среднеассирийская) сложнее нововавилонской и новоассирийской письменности. Мы не имеем возможности вникать в эти тонкости, да они едва ли и различимы для глаза неспециалиста. Вместо этого не мешало бы попытаться рассмотреть в заключение нашей главы внутреннее строение аккадской клинописи.
И здесь приходится признать; что ее внешний вид настолько обманчив, что никогда не выдает главного: поразительного сходства клинописи (причем внутреннего сходства, в строении и характере) с египетским письмом.
Ведь и она содержит те же три группы знаков: идеограммы, слоговые знаки и детерминативы. И такой состав знаков также имеет здесь свою собственную историю.
Уже шумеры использовали слова-знаки и как слоговые знаки — процесс, знакомый нам из истории египетской письменности. Если там знак
Однако когда клинопись переняли у несемитов-шумеров семиты-аккадцы да еще применили к своему собственному языку (для него это письмо было как костюм с чужого плеча), они внесли в систему невероятную, на первый взгляд, путаницу, что и заставило немецкого ассириолога Карла Бецольда заговорить об «ужасной клинописи» — эта характеристика так за ней и осталась. Но аккадцы действовали совершенно неумышленно, они поступали самым естественным образом.
Аккадцы переняли шумерские слова-знаки в неизменном виде, но снабдили их, что в общем совершенно понятно, своим собственным семитским произношением. Так, шумерский знак для слова «отец» (рис. 51,а) они произносили уже не по-шумерски —
Вот здесь-то и начался настоящий хаос. Аккадцы не отбросили полностью древнешумерские произношения знаков, а сохранили их — правда, исключительно для выражения звуковых значений слогов. Стало быть, названный нами знак
Отсюда вытекала переливающаяся всеми оттенками смысла и произношения, совершенно немыслимая многозначность. Посмотрите, например, на знак, изображенный на рисунке 51,6. В шумерском он означает: 1) «земля, страна»
И это только один аспект пресловутой многозначности клинописи. Видно, Карл Бецольд хорошо знал, что имел в виду, называя ее «ужасной клинописью». Однако при этом он, конечно, не забывал и о другом явлении, особенно часто встречающемся в нововавилонской и новоассирийской письменности, — один и тот же знак мог иметь несколько совершенно независимых и отличных друг от друга слоговых значений. Мы говорим об открытой Роулинсоном и устрашающей «Тохувабохе» ассириологии — полифонии клинописи, о которой речь уже была выше (см. рисунок 45). Читающий клинопись должен всякий раз отгадывать, какое подразумевается слоговое значение в каждом отдельном случае, и он почти всегда попадет в точку, если достаточно хорошо знаком с языком и данным текстом.