Знаки внимания

— Если это правда… тогда почему ты просто не ушла от него? Зачем ты мучила его… почти два года?

— Это было бы слишком просто, Катя, — спокойно ответила она, нервно сплетая при этом руки в замок: — Я слишком сильно любила его, больше всего на свете, больше себя и даже тебя, как оказалось. И захотела сделать ему так же больно…, нет — хотя бы частично похоже на то, что чувствовала я.

— Ты все врешь, — заключила я, вставая. То, что она говорила, не могло быть правдой. Я не слышала ни о каком брате, а папа любил только ее, иначе с ним не творилось бы такое и он бы такого не творил.

— Не знала, что он так и не рассказал тебе, я не стала бы… — протянула она с настоящим сожалением, — я так поняла, что женщина, о которой ты говорила — это она. Но раз уж все нечаянно открылось…, я не вижу ничего страшного в том, что ты узнала о брате. Это родной тебе человечек и все равно — рано или поздно, вас с ним познакомят. Может, папа ждет, когда он подрастет и станет понимать семью, родство? У меня есть их фото, хочешь посмотреть? Я смотрю иногда, чтобы оправдать себя, чтобы не забывать, что должна ненавидеть его…

— Вань, а я могу позвонить Сам-Саму? — интересуюсь я.

— Ты можешь делать все, что твоей душе угодно, — легко соглашается Иван.

— Ага, а душе ее было угодно…

Не дождавшись реакции, я вспоминаю, что Ваня не мой приятель и не просто сосед по палате, а сотрудник службы безопасности, а еще старший лейтенант запаса, то есть — поручик. Поручик — звучит игриво, это что-то из романтики и анекдотов, и меня так и тянет…, но дело — прежде всего. Набрав шефа, я жду ответ, а услышав его «да, алле», интересуюсь — а не могли ли ближайшие наши разработки с моим участием послужить причиной покушения на меня?

— Если вы, конечно, хотите, то я могу подъехать, и мы с вами подробно обсудим эту тему, мне будет приятно побеседовать с вами. И Ирочка хотела навестить вас, Катенька.

— Увидимся на работе, Самсон Самуилович, я не больна, меня просто заперли в палате с целью обезопасить самого ценного вашего сотрудника, — бодро докладываю под тихий хмык Вани. И не удерживаюсь:

— Тут со мной еще поручик Мелитин, он как раз и выполняет охранную функцию.

— Тогда я за вас спокоен. Но на вашем месте я не стал бы иронизировать на эту тему, ведь речь идет о вашей жизни — ни много, ни мало, — спокойно осаживает меня шеф, — я ясно слышу, что с самочувствием у вас все благополучно и рад этому. Тогда отвечу на ваш вопрос — нет, на данный момент ваша работа не может быть причиной покушения. Если бы вы задали его год назад…, я затруднился бы с ответом. Ваша простенькая, но оригинальная идея стоила минимум — небольшой виллы на океанском побережье штата Калифорния.

— И-и…? — насторожилась я, — теперь что — я невыездная?

— Бог с вами, Катенька, это все, что вы услышали и чего боитесь? А вилла — это в том случае, если бы вы работали на ту сторону.

— Это я поняла…, а у нас тогда что?

— А у нас — нас с вами недостаточно ценят, к сожалению, все больше взывая к патриотизму или и того хуже — принуждая к нему. Потому и мысли появились, знаете ли…

— Я поняла вас, Самсон Самуилович, значит дело не в заказе. Но, может, если я тогда сработала…

— Нет. Ценность представляла сама идея безопасности, которую вы предложили, потому что она почти не требует вложений. Просто оригинальный способ размещения соединений. А в результате — стопроцентная невозможность разборки аппарата противником, защита сверхсекретной схемы и утеря ее при вскрытии, попади изделие в чужие руки.

— Мы сейчас говорим о таких вещах…

— Говорить о которых я не позволил бы себе, Екатерина Николаевна, если бы не был уверен в полной конфиденциальности нашего разговора. И я не умаляю значимость вашего вклада, но ведь это был только один этап разработки технического плана сборки, а сам монтаж схемы, а доводка пилотного проекта у заказчика, а еще подготовка пояснительных и сопровождающих документов…?

— Я понимаю… посягать нужно на весь коллектив. Ну…, тогда к предыдущему? Нас не оценили должным образом?

— Катенька, вы ведь тоже патриот нашей с вами общей Родины? Ваша бабушка не могла воспитать вас иначе. Вот и я утешился тем же.

— А и ладно, Самсон Самуилович! Вы тоже утешили меня, но не успокоили, к сожалению. Все равно я вам благодарна. Доброго вечера вам и огромный привет Ирине Борисовне.

Я кладу телефон на тумбочку и слышу:

— Могла бы спросить и у меня.

Я поворачиваюсь к нему и отвечаю совершенно серьезно, и неожиданно даже для самой себя — с обидой:

— А ты бы только стебался и ерничал, поручик.

— Я ответил бы прямо и честно. Я тоже беспокоюсь за тебя, Катя.

* * *