Знаки внимания

Опять же — к самому началу моих размышлений: мои метания между двумя мужчинами относительно настоящих человеческих проблем выглядят просто смешно. И я, конечно же, справлюсь с этим, куда я на фиг денусь? Соберусь вот только, отосплюсь, отвлекусь… И отпущу — Георгия из сердца, а Сережу — из руки… Вот пороюсь еще в интернете, а там обязательно должны быть дельные советы профессионалов и просто людей натерпевшихся — как начать с чистого листа. Что нужно и можно сделать для этого? Уверена, что подходящих вариантов будет море.

А с бабушкой придется поговорить начистоту по максимуму, что-то последнее время я слишком глубоко забралась в свою раковину. Вот только про маму я ей не расскажу, нельзя вываливать на нее такое. А в остальном… в основном все как будто позади и особых переживаний вызвать не должно.

Я съела свою порцию разогретых блинов с соленым топленым маслом, а потом и с земляникой, допила крепкий утренний чай и начала:

— Там из-за марки, ба…

Бабушка выслушала меня очень внимательно, встала, чуть прикрыла штору, чтобы солнце не било мне в глаза. Постояла, глядя в окно и спросила:

— Ты ожидала этого — что он может отнять у тебя марку?

— Нет, не совсем, — подумав, честно ответила я, — но допускала, что человек в отчаянной ситуации может пойти на это, даже примеряла на себя… не знаю. Мысли были, я гнала их, как …

— Катя… я видела этого твоего Георгия Страшного.

— Где именно ты его видела? — уточнила я.

— Знакомство с Дикерами было предлогом, это уже потом мы подружились с Ириной, на самом деле первый раз я шла туда взглянуть на него — после того нашего разговора, после твоих слез. Сильно они меня расстроили, а еще любопытно было взглянуть на это чудо. Любовь с первого взгляда… это больше похоже на сказку. Все вроде слышали, что так бывает, но не особо верят и я в том числе. А тут так наглядно… Так вот, Катя, ты сейчас описала мне действия невротика — то он беззастенчиво грабит тебя, то после этого руки лобызает…

Я уставилась в потолок, подумала, потом спросила:

— И что? Я потом сказала ему, что отдаю марку добровольно.

— Нет, — вздохнула она, садясь ко мне на кровать: — Я даже могла бы допустить такой вариант — с отъемом. Может, там рецидив и ребенку стало совсем плохо. В тяжелых ситуациях родители много чего могут — под тем же роддомом насмотрелась за годы работы. Так что все могло быть так, как ты и подумала, да — могло…

— Но-о… бабушка, у тебя же есть «но»?

— Да, есть — я могу сказать тебе, что думать тут вредно — нужно знать. А мы с тобой просто не знаем — как там продвигается следствие? Ты сама говорила, что не понимаешь, зачем тот же Ваня торчал в твоей палате, ну не могли же, на самом деле, заявиться туда убивать тебя? Чего особо ради? Странно все с этой маркой — проще было бы пугать, требовать, но ведь даже не пытались, и сразу убивать? Ага, ты тоже так думала? — хлопнула она рукой по одеялу.

— Плохо получилось, как видишь, — покаялась я, — я тоже удивлялась но, кроме марки, других причин не видела.

— Разберутся… Но даже если дело в ней… он показал марку всем, Катюша, значит, так было нужно — отвести от тебя опасность. Может, так никого и не могут найти — прошло еще мало времени, а пришла пора выписки и потому решили обезопасить тебя…

— У него дети, это тоже опасно. Назначили бы кого-то другого.

— Катя, я не знаю! Но не стыкуется, понимаешь? Ни весь вид этого мужика, ни должность его у Дикеров, ни то, что они на него буквально молятся. Спросишь у следователя, он должен знать — запланированная это была акция или самоуправство вашей СБ?

— Я совсем дура, да, ба…?

— Нет… ты не дура. Мы с тобой плохо соображаем в состоянии стресса. А еще эти уколы… я тоже так реагирую на димедрол. И нам с тобой всегда нужно время — осмыслить, подумать, взвесить. А еще у тебя крепкая установка, которая работает против него — во всем.

— Почему ты так думаешь? — не поняла я.

— Иначе ты просто не продержалась бы все эти годы — рядом с ним. Я не психолог, — отмахнулась бабушка, — но думаю, что даже если бы он кинулся в больнице целовать тебе губы, а не руку, то ты и тогда решила бы, что он просто споткнулся и упал на тебя. А главное — свято верила бы в это. Человек действительно был благодарен, дурочка, он просто делал свою работу и вдруг получил шанс спасти ребенка — это была чистая благодарность. И потом — я видела его, Катя.

— Я тоже?

— Нет! Не смогла я, значит, тебе объяснить. Ты просто смотрела, а большего не разрешала себе, поэтому ты его совсем не знаешь. Я тоже, но у меня есть этот пресловутый жизненный опыт, и я просто уверена, что все, о чем ты его просила, будет сделано — деньги пойдут исключительно на детское лечение. Дело даже не в тебе — это, как протянутая Богом рука… спасение, и не послушаться его страшно.

Мы еще помолчали, а потом я решилась спросить:

— Значит, ты видела его. И… как? Как он тебе?

— Женат, Катя, — с сожалением подвела бабушка итог своему недолгому молчанию.