Знаки внимания

Молодой парень стоял в дверном проеме, небрежно опираясь на дверную лутку. И он действительно был очень красивым. Казалось что каждой, даже второстепенной мышце на его теле было уделено особое внимание — ее развивали, прорабатывали и в итоге довели до совершенства. Бронзовый загар, приятные твердые черты лица, совершенно безволосая гладкая кожа на торсе, взгляд ленивый и наглый… Папа тоже увидел его, а этот… Стеван, кажется, двинулся в мою сторону. Я разглядывала его так же, как и он меня.

— Ну что, пойдем мы с Катей, Мира… — начал прощаться папа, подходя ко мне.

Но тут подал голос парень:

— Познакомишь с дочкой, Николае? Буду дружить с ней, как ты с моей матерью дружишь.

— Не лез бы ты, куда не нужно, щенок, — тихо выдал папа, а я замерла от удивления. А папины слова и дальше звучали с брезгливым раздражением:

— Ты, говнюк, хоть бы воды когда натаскал, помог матери, а то только деньги из нее тянешь.

— Так она их неплохо зарабатывает, — улыбался парень.

— Закрой свой поганый рот! Ты поняла — о чем я, Катя? Тухлый фрукт… — дернулся было папа к парню, но услыхав вскрик Миры, развернулся и повел меня прочь от дома.

— Он хорошо говорит по-русски, — сказала я, чтобы не молчать.

— Крутится там… альфонс, одним словом. Не такой большой город Будва, я даже расценки его знаю.

— Папа, зачем они тебе? — прошептала я, — ты так любишь ее, что готов терпеть скандалы и его нападки? А если он полезет в драку?

Папа остановился, оглянулся вокруг — мы уже отошли за деревья, и усадил меня в тени на обтесанный камень. Сам сел рядом.

— Катенька… детка… Я же не просто так исчез из твоей жизни на четыре с лишним года. Я, Катюша, работал, чтобы не думать. Ты представляешь себе — как и сколько нужно работать, чтобы не было времени думать, а ночью — просто падать и проваливаться в сон? Мне нельзя было к вам — моральной руине, развалине… Да и физически… я загнал себя, довел до ручки, понимал уже сам, куда двигаюсь — в яму.

Ты извини, что я сейчас говорю об этом, и не переживай — дело прошлое. Потому и рассказываю. Меня Мира вытащила. По-разному… сначала — козьим молоком, потом — лаской. Заставила к психу обратиться, сама потащила меня. В больнице лежал… в общем — сам дурак. И нет — я не полюбил ее, хотя очень хотел. Но есть огромная благодарность, и этот щенок лает зря — она не берет мои деньги. Только те, что заработала стиркой, еще за продукты из козьего молока и зелень. Я этого гаденыша предупреждал…, он сейчас наглел просто потому, что знал — мать защитит от меня. Нет, я не люблю ее, Катя. Она вдова, мы помогли друг другу и изредка встречаемся, вот и все. Вообще… она собралась уезжать — из-за Горана. Ее сестра зовет к себе, там муж на оливковой плантации… управляющий, что ли? К осени уже собираются уехать — к школе. Что пацану ловить в этой дыре?

Папа протянул мне руку, легко поднял с камня и мы пошли в сторону дороги, где осталась наша машина.

— Ты сам выстроил этот лагерь, да?

— Да, Катюша, сам. Только собирать домики помогал Горан, я его за это одел с головы до ног, свозил на побережье… Да, я все делал сам — возил стройматериалы на багажнике, сам строил. Те деньги, что у меня были, здесь, извини — почти пшик. И на лицензию охотничью, и на гостиницу, и на катер, на лагерь… не хватило бы точно. А так… я стою на ногах крепко.

Этим вечером мы жгли костер, жарили яичницу на сковороде и кипятили воду в котелке на чай. Первый вечер был веселее, сегодняшний же день заставил меня сильно задуматься. Обо всем — о папе и маме, о той проклятой тайне, которую я скрываю, потому что так лучше, на мой взгляд. Он точно не сможет простить ее — никогда, если с ним творилось такое. А она? Неужели не жаль было его? Не понимаю…, а потому и лезть в это не буду — у всех, как будто, зажило уже, отболело. Одно беспокоило:

— Па… а если он так тебя ненавидит — этот Стеван, ты не боишься, что он что-то сделает — тут… ночью… или, пока тебя не будет?

— Нет, Каточек, я говорил с ним об этом и мужики местные тоже говорили. Он трус и слабак, а все эти его мускулы — пустышка, муляж. Если я сказал тебе — спи спокойно, значит — спи. Все под контролем.

Следующие дни я изучала «дикий» быт, который оказался не таким уж и диким, а вполне продуманным и максимально благоустроенным. Мне понравилось готовить на костре, устраивать посиделки вечерами, любуясь закатом, спать на удобной, хотя и не слишком просторной постели, просыпаться поздно утром, когда папа уже сготовил завтрак. Говорить с ним… я узнала очень много нового — о здешней природе, об охоте и рыбалке, о местных жителях, о папиных знакомых, которые побывали в этом лагере. Один из охотников как раз и тестировал обрыв в не совсем трезвом состоянии. Многие из них были людьми очень обеспеченными и состоявшимися, как, например, тот же Кирилл Вышинский.

— Он, Катюша, может продать все и даже больше чем все, просто бизнес-талант у человека. Вот умеет и все, и дело не в рекламе и связях — там работает подход и чуечка…