Знаки внимания

Неделя пролетела совершенно незаметно — в разговорах, перекусах, походах, морских заплывах и поджаривании тел на солнышке. Я грамотно загорела — без ожогов и лохмотьев облезающей кожи. Не сильно, но приятно — до легкого золотистого оттенка. В одном из магазинчиков прикупила себе пару изумительных по красоте вещей — длинный сарафан с сумасшедшими синими цветами по подолу и пляжное батистовое платье с длинными рукавами — на белый купальник.

Когда я примерила его, Татьяна посоветовала появляться в нем только в сопровождении надежного мужчины:

— В юности и свежести всегда есть своя прелесть, но вот это уже настоящая провокация — от тебя глаз не оторвать. Я думала, что твое — это длинное и шляпа. Образ получался… очень цельным. Но тут — задор, вызов, даже эпатаж! Это мини… ты в нем — это что-то.

Когда папа показал на побережье все, что запланировал раньше, а я посчитала, что уже достаточно отвела душу, загорая и купаясь, мы отправились на «базу». Пока наш путь совпадал с трассой, все было хорошо. Но потом пришлось свернуть на грунтовку, и тут дорога ощутимо испортилась — появились колдобины, приходилось даже убирать камни, скатившиеся с верхотуры.

Зато виды вокруг открывались просто потрясающие, я даже просила папу остановиться и фотографировала. Сразу же проверяла снимки и разочаровывалась — они не могли передать всю красоту и величие того, что видели глаза. А именно — зелень лесов, покрывающих горы всплошную, прорезанную вертикальными выступами серой скальной породы и ручьями, небо в редких кудрявых облаках — просто бесконечно огромное!

Скоро мы свернули в сторону и от этого подобия дороги проехали еще метров сто, остановившись на большой каменистой площадке над обрывом, где прямо под высокой скалой рядком стояли четыре домика, выстроенных в форме шалаша — треугольником. В стенах сбоку были прорезаны окна, вход — со стороны площадки. В стороне я с удивлением увидела пару кабинок биотуалета и сооружение, в котором узнала летний душ.

Ближе к середине площадки была оборудована зона приготовления и приема пищи — выложенный булыжниками круг для костра и сварное металлическое сооружение, которое позволяло цеплять над костром котелок, ставить сковороду и даже укладывать шпажки с шашлыком. Металлические тросики служили растяжкой для крепкого каркаса, на котором виднелась собранная маркиза. Под этим подобием укрытия находился стол, сбитый из толстого бруса и две широкие тяжелые лавки по сторонам. Место смотрелось обжитым, обустроенным и даже уютным.

Но все это я рассмотрела уже потом, а вначале прямо из машины ноги понесли меня к краю площадки, по ощущениям резко обрывающейся прямо в пропасть. Впереди раскинулись горы и горы — вдаль, до самого ломаного горизонта. А далеко внизу пенилась бурная река, текущая вдоль всего ущелья, разделяющего густо поросшие лесом склоны.

— Пап, — обеспокоенно обернулась я к нему, — тут высоко… Страшно, вдруг в темноте не рассчитаешь расстояния или оступишься. Может, нужно было сложить невысокое ограждение из камня? Хотя бы до пояса?

— Не бойся, подойди и загляни вниз — в двух метрах внизу широкая площадка с кустами. Если и свалишься, то только поцарапаешься — проверено.

— Ужа-ас… — протянула я, и уточнила: — А кем проверено?

— Да уж было кому, — засмеялся папа и вдруг умолк, внимательно глядя мне за спину.

По подъездной дороге прямо к нам шел мальчишка лет четырнадцать-пятнадцати — худой, крепкий, черноглазый и носатый, как почти все мужчины здесь. Одет он был в потрепанные джинсы и распахнутую клетчатую тенниску. Мальчишка широко улыбался и тащил в руках сумку, а сзади плечи ему оттягивал рюкзак.

— Это Горан, я звонил и попросил его мать — Миру, подготовить для нас свежие продукты. Но не тащить же все это на себе, я хотел заехать завтра. Здраве будь, — обращался он уже к мальчику.

— Добар дан, — спокойно и доброжелательно ответил тот, чуть склонив передо мной голову и глядя с любопытством: — Я Горан. Ние ми тешко.

— Да как же не тяжко? — возмутился папа и стал разгружать его.

Мы не отпустили мальчика, он провел с нами оставшуюся половину дня. Все вместе мы поужинали тем, что приготовили на костре и что принес он. А когда мы с папой остались на привычные уже, только в другом антураже, ночные посиделки, мальчик вежливо попросился спать. Папа показал ему спальное место в одном из домиков и вернулся ко мне.

— Пацан помогает матери, рано встает. Катя… я не могу сказать, что Мира моя женщина, это было бы неправдой. Мы с ней занимаем слишком мало места в жизни друг друга. У нас с ней, как в той песне — «встретились два одиночества»… Горан у нее хороший, замечательный мальчишка. А вот второй… завтра мы с тобой отвезем мальчика, посмотрим заодно Поселяни, водопад и я познакомлю тебя с Мирой. Ты не против?

— Конечно, папа. А второй это второй сын?