Знакомство с Библией

Иеремия не похож на воина Яхве, беспрекословно выполняющего Его повеления, какими были Амос и Исайя. Иеремия вынужден постоянно бороться с собой, чтобы не изменить своему призванию. Но зато в нем, выражаясь словами о. Александра Меня, мы видим человека, который познал тайну непосредственной живой беседы с Богом.

Как и его предшественники, Иеремия возвещал грозный День Яхве, но в то же время он и отождествлял себя со своими пророчествами и со своим народом в гораздо более личностном плане, чем другие пророки. Его служение было самым тесным образом связано с трагедией Иерусалима. Трагедия его народа ранила его сердце, заставив его смешать пророчества о неминуемой гибели Иерусалима со всплесками боли и отчаяния, запечатленными на страницах его книги.

Как и его предшественники, особенно Осия, Иеремия возвращал своих слушателей к традиции Моисея. Во время странствия по пустыне после исхода из Египта Израиль был «святыней Господа, начатком плодов Его» (Иеремия, 2:3). Но теперь народ забыл истинного Бога и «променял славу свою на то, что не помогает» (Иеремия, 2:11). И потому Бог будет судиться со Своим народом. Суд этот грозен. За нечестие избранного Им народа Бог устами пророка обещал сделать трупы пищей для птиц небесных и зверей земных, и некому будет отгонять их, потому что Храм Соломона будет разрушен, евреи будут изгнаны из своей страны, и вся земля на ней сделается пустыней. Иеремия ясно понял, что «у народа сего сердце буйное и мятежное» (Иеремия, 5:23). В этом предательстве сердца – весь корень зла. Отсюда и обрядоверие, и забвение Бога, и нравственный упадок. Поэтому люди «сделались тучны, жирны, преступили всякую меру во зле» (Иеремия, 5:28). «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено, кто узнает его?» (Иеремия, 17:9). Но Бог проникает «сердце и испытывает внутренности, чтобы воздать каждому по пути его и по плодам дел его» (Иеремия, 17:10). Воздаяние близко. Пророк уже слышит предсмертный стон Иерусалима: «Ибо я слышу голос как бы женщины в родах, стон как бы рождающей в первый раз, голос дочери Сиона; она стонет, простирая руки свои: о, горе мне! душа моя изнывает пред убийцами» (Иеремия, 4:31).

Грядущие страдания народа были и страданиями самого пророка, боль которых он изливал на страницах своей книги. Таких отрывков несколько. Во всех них, пользуясь языком и образами, знакомыми ему по храмовому богослужению, Иеремия молится Богу из самой глубины души: «Исцели меня, Господи, и исцелен буду; спаси меня – и спасен буду; ибо Ты – хвала моя. Вот, они говорят мне: где слово Господне? Пусть оно придет. Я не спешил быть пастырем у Тебя и не желал бедственного дня, Ты это знаешь; Что вышло из уст моих – открыто пред лицем Твоим. Не будь страшен для меня, Ты – надежда моя в день бедствия. Пусть постыдятся гонители мои, а я не буду постыжен; пусть они вострепещут, а я буду бестрепетен; наведи на них день бедствия и сокруши их сугубым сокрушением» (Иеремия, 17:14–18).

Как утверждают исследователи, подобные личностные излияния совершенно нетипичны для писаний других пророков, да и во всей религиозной литературе древности они занимают уникальное место. Ведь даже Осия, для которого личный опыт супружеской жизни сыграл столь важную роль, как бы скрывает свое лицо за содержанием своей проповеди. Иное дело Иеремия, который на наших глазах проходит испытание своей веры, сомневаясь в себе, восставая против своего призвания, впадая в уныние и отчаяние. Недаром же эти отрывки получили в библеистике название исповеди Иеремии. Однако это отнюдь не исповедь в современном руссоистском понимании этого слова, предполагающая полное раскрытие своего «я». Для Иеремии же признания – это попытка объяснения с Богом, целиком и полностью связанная с его ролью пророка, с заведомо трудными условиями его служения, обрекавшими его на одиночество, непонимание и даже ненависть окружавших его людей. Соответственно, не следует рассматривать эти отрывки как частные, индивидуальные молитвы в форме монолога. Скорее они служат намеренным публичным свидетельством труднейшей миссии пророка.

Вспомним, что задачей Иеремии было не только «искоренять и разорять», но и «созидать и насаждать». Вопреки всем страшным бедствиям, свидетелем которых стал пророк, он твердо верил, что ни поражение и гибель, ни изгнание и плен все же не окажутся концом, ибо – и тут он продолжил Исайю – народ, пройдя через бедствия, очистится и остаток спасется.