Знакомство с Библией

Но всего этого, разумеется, мало, чтобы причислить «Песнь песней» к учительным книгам. И тут на помощь пришло аллегорическое толкование текста. Я уже говорил о важности брачных образов в библейской символике, в частности, в писаниях пророка Осип, где отношения народа Израиля с Богом трактовались именно в этом ключе, т. е. как брачный союз. Подобным же образом древние иудеи воспринимали и «Песнь песней», ассоциируя образ жениха-царя с Яхве, а невесты со вступившими в завет, или обручившимися с Богом, израильтянами. Вслед за этим и христианские толкователи увидели в этой книге гимн мистическому союзу Христа (Он изображен в виде жениха) с Церковью (невестой). Это толкование «Песни песней» подспудно присутствует и в евангельской образности, где Христос часто изображен в виде Жениха.

И, наконец, еще одна учительная книга «Екклесиаст, или Проповедник», радикальным образом отличающаяся от двух предыдущих. Она иллюстрирует иную, чем в «Притчах», традицию писания древневосточных мудрецов – традицию, пытающуюся не столько дать совет, как стяжать праведную жизнь, сколько найти смысл этой жизни и осмыслить общие проблемы человеческого существования. Содержащаяся в «Екклесиасте» мудрость окрашена особым горьковатым привкусом, а по мнению многих библеистов, и вообще имеет скептический характер. Недаром же саму эту книгу включили в библейский канон довольно поздно и после долгих колебаний.

Слово «Екклесиаст» переводится с греческого как проповедующий в собрании или церковный проповедник. В еврейском оригинале она называется «Кохелет», т. е. тоже проповедующий в собрании, но также еще и мудрец. А первом стихе книги сказано, что она содержит в себе «слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме». Из сыновей Давида только один стал царем в Иерусалиме – Соломон. На протяжении многих веков считалось, что Соломон и был автором этой книги. При этом говорилось, что Соломон написал «Песнь песней» в юности, «Притчи» – в зрелом возрасте, а «Екклесиаст» – в старости. Но, как и в случае с «Песнью песен» и «Притчами», новейшие исследователи оспорили авторство Соломона. По их мнению, полный арамеизмов язык «Екклесиаста» свидетельствует о том, что книга была написана уже после вавилонского плена, скорее всего в IV или III веке до н. э. На относительно позднее происхождение книги указывают также и некоторые содержащиеся в ней исторические реалии. По верному замечанию С.С. Аверинцева, используя имя Соломона и как бы вживаясь в его роль, автор книги новаторским образом сопрягает два пласта повествования: исповедально-личный и легендарно-исторический. Традиционный образ известного мудростью царя Соломона взят в книге как обобщающая парадигма для интимно-жизненного опыта.

Сейчас нам вынесенное в заглавие книги слово Екклесиаст, т. е. проповедник, может даже показаться немного неточным, поскольку книга представляет собой не столько проповедь в привычном смысле этого слова, сколько свободное по форме рассуждение профессионального мудреца о смысле жизни. В книге нет сколько-нибудь четкого плана изложения мысли автора, и у читателей может возникнуть впечатление (впрочем, не совсем верное), что к концу второй главы все уже сказано. Однако в оригинале перед нами не проза, а стихи, допускающие музыкальную композицию по принципу темы и вариаций.

Основная же тема книги высказана уже в первых стихах. Она состоит в том, что все в мире, всякая деятельность человека – суета сует и пустое томление духа. Вслушаемся в эти знаменитые строки, столько раз потом на тот или иной лад вновь звучавшие в мировой литературе. «Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, – все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда текут реки, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи в труде: не может человек пересказать всего, не насытится око зрением, не наполнится ухо слышанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, – и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: смотри, вот это новое, но это уже было в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут жить после» (Екклесиаст, 1:2—11).