Знакомство с Тишковым

Он снова вспомнил этих двух корреспондентов, что на прошлой неделе заходили к нему. Из какой они газеты, он забыл. И лиц их не запомнил. Нет, одного запомнил — черненький такой, в очках, слишком шустрый. Все допытывался, как идет составление планов в колхозах, участвует ли в этом деле райисполком, как участвует. А что ему ответишь? Он же ищет, этот корреспондент, обязательно недостаток, хочет на чем-нибудь тебя поддеть, чтобы потом описать во всех красках. И не знаешь, как ему лучше ответить. Боишься ошибиться в ответе. Всего боишься, постоянно волнуешься. Ведь живешь у всех на виду. И все предъявляют к тебе претензии. А если говорить начистоту, так что это, простое, что ли, дело — составлять планы? Попробуй-ка ты сам, черненький корреспондент в очках, составить хоть один план, да так, чтобы к тебе потом не придирались.

Сергей Варфоломеевич недавно вмешался в один такой план колхоза «Красный пахарь» — предложил увеличить поголовье свиней и уменьшить стадо рогатого скота, — так его на очередном бюро райкома так трясли за это, что он и костей, думал, не соберет.

А между прочим, он и сейчас не понимает, за что его трясли. При Капорове таких недоразумений не было. А ведь тоже составляли планы. И все было в порядке. И Сергей Варфоломеевич никого, кроме Виктора Ивановича, не боялся. И корреспонденты ему были не /страшны. По главным показателям район был всегда на видном месте в области.

И никто не смел кричать Сергею Варфоломеевичу на бюро райкома, что он не читает новую сельскохозяйственную литературу. А когда ему читать? Акатьев заставил этой литературой всю этажерку в его кабинете. Часть брошюр Сергей Варфоломеевич перенес к себе на квартиру, сложил в спальне на тумбочке у самой кровати. Однако читать — ну совершенно некогда. Газету возьмешь перед сном — и то глаза сразу слипаются. И раньше никто за это не придирался к нему. Не обращали на это внимания, не спрашивали, читает ли он какие-нибудь там брошюры. Не школьник же он, в самом деле. И никто не требовал, чтобы он ни с того ни с сего, без всякого смысла ехал вдруг вот так, на пролетке, куда-то к черту, в Желтые Ручьи, когда это никак не связано с его планами.

7

Желтые Ручьи ничего не определяли и сейчас не определяют во всем районном масштабе.

А чтобы там побывать, надо, вот как сегодня, целый день убить. Целый день! И никакой пользы району от этого не будет.

Ведь там, в Желтых Ручьях, все равно как во всех колхозах, сидят районные уполномоченные. Они подают сигналы, делают указания, нацеливают колхоз на определенные задачи. Чего же еще надо?

Этот вопрос Сергей Варфоломеевич мысленно адресовал как бы самому Перекрёсову. Ведь все равно Перекрёсов будет расспрашивать его о Желтых Ручьях. Будет, конечно, упрекать, указывать, обращать внимание. Все, наверно, будет как водится. Но Сергей Варфоломеевич раньше всего хотел бы заметить секретарю обкома, что район этот не маленький: в районе больше тридцати колхозов, точнее сказать, тридцать два. Желтые Ручьи и вот вся эта сторона должны были бы отойти к железнодорожной станции, где мог образоваться новый районный центр. Был уже года два назад такой проект, но где-то его замариновали.

Жеребец опять задрал голову на бегу и заржал с такой исступленной страстью, что спутал все мысли Сергея Варфоломеевича.

И Перекрёсов спрятал свой блокнот в карман.

А кучер сказал, кивнув на жеребца:

— Застоялся наш Эдуард. Давно не был на просторе. Доволен. Мечтает о своих делах…

— И дорога хорошая, — сказал Перекрёсов. — Вот бы так все время.

— Так теперь будет все время, — пообещал кучер. — Это уж хозяйство Тишкова начинается. Это уж он тут свирепствует…

— Правда, что свирепствует, — поддержал разговор Сергей Варфоломеевич. — Я его знаю. Он с прошлой осени тут выбран председателем. Был он у меня зимой. Чего-то такое ругался, даже угрожал. Я его, правда, осадил немножко. Больше не являлся…

— Значит, вы с ним в конфликте? — спросил Перекрёсов и с любопытством посмотрел на Сергея Варфоломеевича. — Из-за чего же, интересно, поссорились?

— Да не поссорились мы, — мотнул головой Сергей Варфоломеевич, отбиваясь от крупной мухи, неведомо откуда появившейся. — Просто серьезно поговорили, и, видать, этот Тишков мужичонка, заметно, свирепый. Или нервный слишком. Не понял я его…

— И больше не виделись?

— Нет, виделись. У нас зимой конференция была. Опять он мне чего-то дерзкое сказал. С трибуны. Но разве можно на все обращать внимание, тем более он здесь долго не продержится, этот Тишков. Это ошибка была еще товарища Капорова — рекомендовать Тишкова в председатели. Хотя, конечно, мы должны были эту ошибку исправить…

— Да никакой ошибки нет, — сердито дернул вожжи кучер.

Но Сергей Варфоломеевич, как бы не услышав его слов, продолжал говорить о Тишкове. Он что-то такое затеял, этот Тишков, с прежним председателем тамошнего колхоза Бескудниковым, что-то вроде вымогательства. И все на почве пьянства…

— Да он и не пьет, — опять сказал кучер.