Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан

— Да. Спасибо, что ты меня понял.

— Пожалуйста. Я не знал, что так можно к этому относиться. Это ведь просто машины.

— А ты вспомни свой самолет. Свой «Гарпун». И «Гепард». И «Москито».

И меня тут же охватывает чувство щемящей, безвозвратной потери. Боль родного, близкого до последней клеточки крылатого существа, умирающего за то, чтобы ты и дальше мог жить. Дышать. Есть. Спать. Заниматься всякими глупостями. Это и не машины вовсе. Это часть меня. Кусок души. И я действительно начинаю понимать Триста двадцатого. Наверное, так, как его до этого никто не понимал.

— Знаешь, я так хотел бы пожить просто так. Для удовольствия. Чтобы ни от кого не бегать. Чтобы не думать о том, кто в очередной раз затаил на меня зло. Просто жить и не бояться смерти. И еще любить.

— Но ведь смерть все равно когда-нибудь придет? Даже я не смогу поддерживать твои клетки в рабочем состоянии вечно.

— Ну и что? Пускай. Зато я умру счастливым.

— Так живут только животные, — неуверенно возражает Триста двадцатый. — У мыслящего существа должна быть цель.

— Это и есть моя цель. Стать счастливым.

— Умереть счастливым? Это ведь одно и то же.

— Подумаешь. Не цепляйся к словам.

— Ты странно рассуждаешь, Юджин.

— А чего ты хочешь от простого дурачка, у которого внутри сидит боевой робот?

И меня незаметно отпускает чувство тревоги. Даже Триста двадцатый становится чуть менее напряжен.

— Надо подождать всего несколько дней, — говорит он, скорее для своего, чем для моего успокоения. — Вирус доберется до Рура и остановит источник угрозы.

— Остановит? Ты имеешь в виду Кролла?

— Подтверждение.

«Пока ты не убьешь его…» — снова говорит Мишель. И все встает на свои места.

— Мы вместе потерпим, Триста двадцатый. Мне тоже не хочется, чтобы из-за меня гибли люди… и машины.

— Да, Юджин.

Вот только одна мысль разрушает идиллию. Почему наши убийцы все какие-то, ну, странные, что ли? Уборщик бассейнов, полицейский, таксист… В этом совершенно нет логики. И почему эта хваленая секретная служба, про которую Мишель говорила, не может все это прекратить? Триста двадцатый?

— Недостаточно данных для анализа, — сухо отвечает он.

И ощущение неискренности грубо обрывает ту теплую нить, которая только что протянулась между нами. И вот еще — что со мной было сегодня утром? Что за странное безумие? И почему я забыл выяснить это? Почему каждый сеанс разговора по душам с моим помощником оставляет за собой больше вопросов, чем ответов? И наверняка существуют и другие машины. Те, что могут, как и Триста двадцатый, посчитать уничтожение человека или причинение ему вреда лучшим решением какой-нибудь логической неувязки. Черт возьми! Да ведь это бомба! Тогда мы просто игрушки, и ничего больше! У меня даже дух захватывает от пропасти, на краю которой я стою.

— Извини, — говорит моя половинка. — Но тебе лучше заснуть и забыть об этом.

— Нет, ты не посмеешь… — начинаю я гневно. И — проваливаюсь в черное беспамятство.

Примерно в это же время Хайнрих Драй заканчивает оборудовать позицию. Укладывает зачехленную винтовку, укутанную непромокаемой тканью, в неглубокую прямоугольную ямку. Аккуратно прикрывает ее пластами дерна. Светит фонарем сквозь пальцы, оглядывая траву в поисках неубранных кусочков земли. В последний раз проверяет обзор через небольшое отверстие в живой изгороди. Прикладывает к глазам трубку оптического прицела. Удовлетворенно кивает. Тщательно отряхивает одежду. И выбирается на полутемную аллею, предварительно оглядевшись по сторонам.

И в тот же момент на планете Рур наступает полдень. В рабочем кабинете Жака Кролла раздается трель коммуникатора.

— Слушаю, — отвечает удивленный директор благотворительного фонда.

— Господин Кролл, настоятельно рекомендую вам отменить свои распоряжения относительно Юджина Уэллса и баронессы Мишель Радецки. Попытки настаивать на выполнении ваших прежних приказов относительно вышеназванных персон будут пресекаться, — произносит механический голос…

Глава 18 Настоящая репетиция

Сегодня я впервые еду на настоящую репетицию. Все, как у всамделишных музыкантов. Мишель арендовала для меня небольшой зал в Этно-холле. Мишель — всегда за моей спиной и всегда на полшага впереди. Всегда предусмотрит тысячи мелочей, о которых я и подумать-то не мог. Типа охраны, транспорта, оборудования, денег на карманные расходы, одежды, носового платка в кармане и пакета с большими вкусными бутербродами из ресторана. Даже собственного пресс-секретаря приставила. Дюжего парня, больше похожего на грузчика, которого теперь вместо меня терзают разные репортеры. Я краем уха слышал его ответы и был порядком удивлен. В ответ на глупые вопросы о разной чуши он с ослепительной улыбкой и совершенно не задумываясь нес еще большую чушь.

— Этот парень свое дело знает, успокойся, — так мне Мишель сказала.

— Но ведь он обо мне не знает ничего. Как же он будет обо мне рассказывать?