Знамена Князя

Облокотившись на железные поручни, Элизабет любовалась открывшимся ее взору видом на огромную котловину Йосемит – густые леса, среди которых выделялись своим цветом «сахарные сосны» и своим гренадерским ростом растущие рощами и стоящие по отдельности секвойи и «красные деревья», нарядные домики в долине; голубая паутинка рек и ручьев с похожими на зеркала озерами; серебристые ленты водопадов, низвергающихся к подножиям живописных скал; поднимающиеся уступами к небу западные склоны гор Сьерра-Невада, на заснеженных вершинах самых высоких из которых царили зимние холода…

Громадные светло-коричневые и рыже-красные исполины, чьи мощные корни вросли глубоко в эту древнюю землю, чьи кроны возносились далеко в небо, а стволы были похожи на гигантские мраморные колонны, были настолько непривычны человеческому взору, являя собою некую аномалию, что даже не верилось, что они являются законной частью земного ландшафта, пусть даже такого буйного, богатого роскошной растительностью, как здесь, в центральной части Калифорнии.

Когда она смотрела на эти секвойи, она думала о разных аномалиях и пыталась сообразить, не является ли она сама «аномалией», равно как и некоторые личности, с которыми ее периодически сталкивает жизнь?

Человеческий говор вокруг нее вдруг разом смолк. Японцы повесили свои камеры на ремешки и дружно засеменили в сторону автостоянки возле отеля. Вслед за ними убралась и супружеская пара, вместе с недоеденными гамбургерами и недопитой колой. Площадка, с которой открывается чудесный вид на Йосемитскую долину, опустела. Колхауэр не стала оборачиваться. Она и так знала, что здесь появился человек, которого она очень ждала…

– Лучше всего приезжать в Йосемиты в конце февраля или в самом начале марта. – Сатер тоже облокотился о поручни, а его взгляд, как и взор Элизабет, был устремлен в какие-то неведомые дали. – На вершинах еще лежит снег, но на склонах с приближением весны уже расцветают чудные ярко-желтые цветы…

Колхауэр вдруг подумала, что сегодня впервые за всю последнюю декаду выдался наконец ясный и солнечный день. Она стояла на почти километровой высоты обрыве, на самом краю обзорной площадки, в плаще, расстегнутом на груди, длинные полы которого шевелил легкий бриз, долетающий сюда с океанских просторов; она видела перед собой огромные дали и самой себе казалась существом с крыльями, которому ничего не стоит воспарить над этой грешной землей…

– Я хочу поблагодарить вас, Эндрю, за то, что вы пришли мне на выручку, – сказала она, раздельно произнося слова. – Там, на объекте, я как-то не решилась к вам подойти… Мне показалось, что вы очень заняты, а я не хочу отвлекать вас от важных и срочных дел.

– Я всегда к вашим услугам, Элизабет. Но нужно было выждать какое-то время, чтобы вы смогли отдохнуть и прийти в себя после всех этих треволнений… Кстати, как ваше самочувствие?

– Я в полном порядке, Эндрю. Не помню даже, когда еще я чувствовала себя так превосходно, как сейчас.

– Ну вот и отлично. – Когда Сатер повернул к ней голову, его лицо словно светилось изнутри. – Вы и вправду выглядите отлично, Элизабет… Но я вижу, что у вас на языке уйма вопросов?

Легонько вздохнув, Колхауэр утвердительно кивнула головой.

– Ну что ж, спрашивайте.

Элизабет задумалась. В той истории, что произошла с ней в начале сентября, ей было все или же почти все ясно, тем более что Сатер и Малколм уже дали ей все необходимые разъяснения. Поэтому она решилась спросить о другом.

– Эндрю, что за история случилась двадцать седьмого ноября? Я имею в виду наши, лос-анджелесские события. Тот самый инцидент, когда полиция и спецназ ДЕА обложили одно из домовладений в районе Семидесятой улицы, а тот коттедж… сгорел вместе с его обитателями?!

– Вы спрашиваете меня о событиях, очевидцем которых вы сами являетесь, – хмыкнул Сатер. – А что, собственно, вам непонятно, Элизабет?

– Да решительно все!

Когда журналистка поделилась с ним своими впечатлениями о тех странных событиях, не забыв упомянуть о леденящем кровь ужасе, который она испытала в какие-то мгновения, Сатер понимающе покивал головой.

– Мы у себя в агентстве смоделировали те события и во всем разобрались, – сказал он. – Уитмор и его спецназ прошляпили парочку гостей, что наведались к ним с «приветом» от Аваддона… Это были «суперы»…

– Кто? – наморщив носик, переспросила журналистка. – Какие еще «суперы»?

– Специально обученные боевики, экипированные по разряду «стелс». Они действовали при поддержке «матрицы», причем генератор работал на излучение не более трех-четырех минут.

– Я по-прежнему ничего не понимаю, – покачала головой Колхауэр. – Хотя… «Невидимки», говорите? Я, возможно, заподозрила бы, что вы разыгрываете меня, сочиняете невесть зачем все эти небылицы, но есть одна деталь… Похоже, что вы не врете, потому что одного из этих… «призраков» учуял полицейский пес. Я тоже ощутила чье-то присутствие в этот момент и, знаете, перепугалась буквально до смерти!

– Вот видите, – усмехнулся Сатер. – А вы не хотите мне верить.

– Что такое «матрица», Эндрю?

– Генератор латентных полей, если уж совсем просто…