Знамение

– Она несет большие беды, – просветил его Макар, молившийся рядом, – надо молиться, чтобы они стороной прошли и нас не затронули. И ты, Евпатий Львович, помолись.

– Обязательно помолюсь. Только что же нам теперь, – продолжал гнуть свою линию Кондрат, не слезая с коня и глядя звезду, которая мерцала и наливалась кровью все сильнее, – на ночлег не становиться?

Он обвел взглядом в одно мгновение замерший обоз, в котором только ратники оставались при деле, да и то не все.

– Не боись, Макар, сгорит скоро твоя звезда и совсем исчезнет, – попытался он пошутить и успокоить приказчиков, поправив шапку. – А с нами ничего не случится. А ну, давайте команду лагерь ставить и ужин стряпать, а то я проголодался уже.

– Как же так, Евпатий Львович, – пробормотал Захар, – разве ж это можно сейчас? Надо молиться.

Послушные в обычное время приказчики в этот вечер долго отказывались выполнять приказы своего боярина, который битый час уговаривал их поставить лагерь. Лишь только когда Евпатий Коловрат вынул из ножен свой меч и стал угрожать отсечь голову им обоим и любому, кто ослушается, дело сдвинулось с мертвой точки. Приказчики прекратили молиться и, постоянно оглядываясь на мерцавшую кровавым светом звезду, смогли кое-как разбить лагерь прямо здесь. У лесной дороги. Ехать дальше в этот день никто больше был не в состоянии. Большинство людей, узревших кровавую звезду, находились теперь в оцепенении, и Кондрат решил им дать время до рассвета. Он надеялся, что за это время звезда сгорит и погаснет, оставив лишь неприятное воспоминание.

Уже когда костер пылал и мясо было поджарено, к боярину подсел Ратиша, не испугавшийся звезды. Или хотя бы не подавший вида.

– Мне один знакомый дружинник из войска черниговского, бывалый воин, сказывал как-то, – проговорил он, откусив кусок мяса и прожевав его медленно, – что вот такая же точно звезда, почитай годов пятнадцать, назад тоже загорелась в небе. Я ее помню плохо. Было али не было. А вот он видел точно.

Глядел при этом Ратиша на темное небо, где даже ночью продолжала гореть красная звезда с длинным хвостом, наводя ужас на всех рязанцев.

– Ну, – едва ли не радостно кивнул Кондрат, призывая в свидетели приказчиков, угрюмо сидевших у костра, не притрагиваясь к пище, – и что дальше было? Погорела себе и погасла, так ведь?

– Та звезда горела восемнадцать ден над половецкими землями[41], – поведал историю Ратиша, – то была большая звезда с лучами как бы кровавыми. Она всходила на небо с вечера, после захода солнца, и сияла там всю ночь. И так было все восемнадцать дней кряду.

– Ну, – поторопил его боярин, уже почуяв подвох в том рассказе, – и что потом случилось?

– А потом, спустя известное время, на Русь пришли татары и была битва на Калке. Погибли многие воины и среди них князья русские. Та звезда предвещала большое кровопролитье. Оттого ее и прозвали кровавой.

– Ну, ты умеешь успокоить, Ратиша, – расстроился Кондрат, видя зревшую панику среди своих людей и с неудовольствием понимая, что Ратиша озвучил то, о чем он и сам смутно догадывался, – нашел время истории свои рассказывать про звезды кровавые, что предвещают кровопролитие. Вон гляди, что с народом делается.

– А я не боюсь этой звезды, – пожал плечами бывалый ратник, погладив ножны своего меча, – чему быть, тому не миновать. Мое дело ратное. Мне все одно в бою сгинуть. А от холопов чего ждать.

– Вот все бы так размышляли, – поставил боярин ратника в пример своим расстроенным приказчикам, слушавшим Ратишу во все уши, – жили бы спокойнее.

Он велел всем ложиться спать, чтобы выехать пораньше, и пошел спать в свой шатер. В глубине души Кондрат надеялся, что этот метеорит, как он полагал, прогорит и рассеется к утру, прогнав оцепенение с его темных людей. Однако спалось ему плохо. Ночью боярин часто просыпался и выглядывал наружу, но видел лишь яркий свет кровавой звезды, которая только становилась больше с каждым часом. Когда наступил рассвет и взошло солнце, звезду стало видно гораздо хуже, но совсем она не пропала, оставшись сиять на небе вместе с солнцем. Лагерь охватила паника. Даже под угрозой смерти, которую, впрочем, Кондрат не спешил привести в исполнение, приказчики и холопы отказывались ехать дальше. Весь день они провели в молитвах, да так и остались на месте. Лишь на следующий день боярин смог с помощью дружинников, которые спокойнее относились к дурным предзнаменованиям, сдвинуть обоз с места.