Знамение

Спустя несколько дней после рождественской мессы к Сигрид прибежала одна из служанок и с ужасом в голосе сказала, что в усадьбе появилось привидение. Люди уже несколько ночей видели в церкви огонь. Но когда несколько смелых мужчин решились войти туда, они никого не обнаружили ни внутри, ни снаружи.

Сигрид переговорила об этом с Кальвом, и на следующую ночь он, взяв с собой несколько человек, пробрался в церковь. Когда же вернулся оттуда, то был почти смущен.

— Это Йон-священник, — промолвил он. — Попытался спрятаться от нас. Мне совершенно непонятно, зачем ему нужно бродить по церкви посреди ночи!

— Если у него такая привычка, то неудивительно, что он всегда сонный, — улыбнулась Сигрид.

Чем больше она думала о Йоне, тем более удивительным представлялся он ей. Ее заинтересовало, кем он был до того, как стал священником, и почему приехал в Норвегию.

В это время она, в надежде больше узнать о нем, стала усердно посещать церковь. Однажды Сигрид даже стало стыдно, когда Йон сказал, что рад ее усердию. Это, сказал он, принесет благословение Эгга.

Но объяснение поведению священника пришло не оттуда, откуда ожидала его Сигрид.

Однажды в Эгга приехали Финн и Ингерид. Они засиделись до поздней ночи, разговаривая с Кальвом и Сигрид. Священник также еще не ложился в постель; сидел и дремал. Время от времени приходил в себя, чтобы глотнуть пива.

Ингерид рассказывала Сигрид о Блотульфе. Он стал еще молчаливее и мрачнее; сколько ни старайся, из него не вытянешь ни слова; бранится только.

Вон тот — она головой показала на Йона — много раз бывал в Гьёвране, говорил с Блотульфом хорошо и по-доброму, но тот отвечал непристойностями.

Кальв рассказывал Финну о том, что слышно на юге. Гудбрандсдален принял христианство, и Дале-Гудбранд принял решение совершить обряд крещения. Говорят, что он якобы послал своего сына Альва на север собрать войско и остановить людей конунга. Но Альв оказался не столь мудрым, встретившись с войском короля. Гудбранд вышел из себя после возвращения сына домой, когда королевские дружинники разогнали собранное там войско. И Гудбранд вынужден был смириться, когда король приказал изрубить на куски его богов.

— Курица, несущая щит перед зайцем, слабая тому помощь, — сказал Финн, и все засмеялись.

Йон встрепенулся.

— Олав казнил людей, издевался над ними?

— Как мне рассказывали, нет, — ответил Кальв. — Он предоставил тамошнему народу выбор между смертью и христианством, но никогда не казнил и не уродовал.

— Слава Тебе, Господи! — священник воздел руки к небу.

Остальные четверо обменялись взглядами.

— Простите меня, — сказал Йон. Он не был таким смущенным, как они. — Я должен все объяснить вам?

И поскольку ответа не услышал, он начал рассказ, мигая и прерываясь время от времени.

— Раньше я был пастором в Кэнтербери в Англии, — сказал он. — Одним из священнослужителей в соборе, настоятелем которого был святой архиепископ Элфи.

Ранней осенью года 1011 от Рождества Христова в страну, грабя и опустошая ее, пришли даны. Добрались они и до Кэнтербери. Предатели сдали город, и он оказался в руках викингов. Я никогда не забуду, что случилось после того, как завоеватели ворвались в город: мужчин и женщин уродовали или убивали и подвергали ужаснейшим мучениям, детей мучили и убивали без всякого сожаления. Казалось, что из ада вырвались все злые силы: над мужчинами издевались и убивали их лишь для того, чтобы насладиться созерцанием крови, услышать их плач и стоны.

С захватчиками был и их король, показывая своим людям пример жестокости, не отставая ни в чем от них.

Архиепископа Элфи и других священнослужителей взяли в плен, и архиепископ пал мученической смертью, когда отказался обратиться к народу с призывом выплатить королю выкуп.

Но я должен рассказать вам прежде всего о своей презренной роли в этих событиях.

Когда датчане ворвались в собор, мне удалось бежать через боковую дверь и спрятаться в одном из домов. Я угрожал хозяйке дома, требуя дать мне одежду, которая бы не выдавала во мне священника. После того, как я стал свидетелем издевательств над своими братьями-священнослужителями, я, вместо того чтобы страдать вместе с ними, бежал, как последний негодяй. Словно крыса, шнырял я по улицам и не был схвачен этими дикарями.

Мне удалось бежать из Кэнтербери, добраться до Лондона, где я нанялся на работу к одному сапожнику, не рассказывая никому, что имею сан священнослужителя. Но со временем спокойствие и мир все больше покидали меня.

После похорон архиепископа Элфи в церкви святого Павла в Лондоне я пошел туда. Плакал на его могиле, думая о перенесенных им мучениях, в то время как я бежал от своего долга. И я осознал, что обязан искать прощения грехов своих.

Добился этого и вновь занял место священника. Но сам себе не мог простить предательства; дни и ночи молил я Бога, чтобы Он ниспослал мне самое строгое наказание, какого я заслуживаю.