Знамение. Вертиго

Одна пара «мотыльков» дернулась было в мою сторону и я обомлел от неожиданности, будучи уверенным, что меня раскрыли. Но «мотыльки» остановились на половине пути и застыли на месте, не «долетев» до дверцы, за которой я скрывался. А потом «мотыльки» принялись покачиваться из стороны в сторону, кружиться на месте и дергаться по сторонам.

Пока нам везло. Патологически везло! Раз за разом. Мы будто шагали по самому краю бездонного, осыпающегося зыбкими краями обрыва, и оставались невредимыми. И я не мог избавиться от суеверного опасения, что сплошная череда удач рано или поздно прервется. Поэтому, не испытывая судьбу, стараясь не шуметь, я попятился обратно к лестнице.

— Что там? — сдавленно прошептала супруга прямо мне в ухо.

— Они… Быстро сматываемся отсюда! — ответил ей я, поднимая младшую дочь себе на плечи.

В полном молчании мы спустились еще на один лестничный пролет вниз, отдаляясь все дальше от тварей, скрывавшихся в коридоре шестого этажа. Но стоило нам начать преодолевать второй пролет навстречу к площадке пятого этажа, как в гулкой подъездной тишине я услышал треск, который прозвучал будто яростным раскатом грома посреди спокойного летнего вечера. И к своему ужасу я понял, что источник внезапного шума находился прямо позади меня!

Остановившись и обернувшись назад, я осмотрел супругу и старшую дочь, чьи округлившиеся от страха глаза поверх масок говорили сами за себя. Я опустил голову вниз и увидел источник проблемы. Левая ножка дочери была все еще поднята в воздухе, зависшая над раздавленным неосторожным шагом куском пластика. Вероятно отколовшегося от разбитого на этаже выше телевизора. Я сам не заметил его в темноте и чудом прошел мимо, не наступив. А дочери не повезло…

Мы втроем застыли на месте, словно группа мраморных статуй, слушая как эхо от изданного обломком пластика треска затихает в лабиринте лестниц на самых дальних этажах подъезда, отражается от пустых бетонных стен и возвращается к нам обратно.

И на этот раз наша выходка не прошла незамеченной.

Содрогаясь всем телом, я услышал, что они проснулись! Завизжали. Заскрипели. Захлюпали. Зачавкали. На верхних этажах, успешно пройденных нами. Резкие оглушительные вопли мощными раскатами разбили бетонную подъездную тишину, оглушая мне слух и сотрясая сухой и прохладный воздух.

Барабаны в моих ушах будто ждали своего выхода! Готовились к своей следующей сцене! Они немедленно громыхнули и часто застучали, снова пустив мое уставшее сердце в нервный галоп.

Я затравленно осмотрелся вокруг в поисках новой идеи для спасения от нависшей угрозы. И мой взгляд снова упал на очередную двустворчатую дверцу на площадке пятого этажа, полную копию других, установленных на остальных уровнях дома, в том числе той, которая уже спасала нас ранее, позволив спрятаться за ней от тварей. На этот раз она была открыта настежь, словно гостеприимно приглашая нас себе в гости. А в черноте дверного проема я, как мне показалось, не заметил проклятых желтых «мотыльков», которые, впрочем, могли скрываться дальше, в глубине коридора. Но роскоши выбора у нас, к сожалению, не было. И мне опять пришлось поставить все фишки на «зеро», надеясь на лихую удачу, что коридор пятого этажа окажется «чистым».

— Прячемся за дверями! — озвучил я план супруге, двинулся вниз и потянул семью за собой, слыша, как со стороны верхних этажей доносился частый топот множества звериных лап, шлепающих по подъездному кафелю, со стремительной быстротой и неумолимостью приближающихся к нам.

Как и прежде, мы разделились. Супруга со старшей дочерью кинулись к правой створке дверцы. А я с младшей дочуркой — к левой.

Рванув дверцу на себя, готовясь расположиться в узком пространстве между створкой и стеной, я вдруг увидел то, от чего волосы приподнялись на макушке моей головы. В закутке за дверью находился человек! Он сидел на полу, облокотившись спиной на стену, вытянув вперед ноги и низко опустив голову на грудь. Во мраке я не смог хорошо рассмотреть его и определить был ли человек инфицирован, обращен или вовсе мертв. И у меня на это не было времени.

Так что подавив отвращение и инстинкт самосохранения, выставив вынужденные приоритеты между двумя угрозами, и снова понадеявшись, что удача не отвернется от нас, я прошел вперед и расположился в закутке, поставив свои ноги между ногами бедняги и прижавшись к стене, вплотную приложив свою задницу к его голове.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зажмурив глаза, я ждал, что тот тип вот-вот «проснется», оказавшись «обращенным», поднимает свою голову и вопьется мне клыками в ягодицы, услужливо выставленные прямо перед его мордой, будто праздничный ужин на сервировочной тарелке. Но лукавая удача вновь не оставила меня на произвол судьбы. Мужик продолжал сидеть без движения. И судя по холодку, который я чувствовал своими «булками», я решил, что человек был мертв…