Знамение. Вертиго

— Ты видел, что там? — спросила меня супруга, когда мы покончили с работой, показывая рукой в сторону закутка, замаскированного за одним из огромных холодильных шкафов.

— А что там? — хрипя осипшим от усталости голосом спросил ее я.

— Там душевая, — невозмутимо ответила она.

— И что? Душевая? Все равно воды в трубах нет.

— Зато посмотри сколько воды есть в бутылках, — ее палец был направлен в сторону длиннющей вереницы из пятилитровых бутылей с питьевой водой, выставленных на полу, вдоль одного из торговых стендов.

— И что? — я действительно не мог сообразить к чему она клонит.

— Мы почти месяц не мылись. У нас скоро вши появятся. Посмотри на нас, на меня, на детей, на свою почерневшую и заросшую морду! Нам нужно помыться…

Как будто очнувшись от забытья, я будто впервые оглядел нас непредвзятым взглядом. Осмотрел свое темное, давно небритое лицо в хромированном отражении одного из шкафов. На свои руки, обожженные, грязные, мозолистые, с черными полукружиями ногтей. Взгянул на супругу, чье лицо также было покрыто сажой с потными разводами. На детей, чумазых, с клоками нечесаных и немытых волос, похожих на лесных зверьков. Ну и конечно, запах от наших немытых тел, вероятно, был также соответствующим… Как бы мы ни старались держать себя в чистоте, когда прятались в нашей квартире, протираясь ватными тампонами, смоченными в спирте, этого все же было недостаточно. Ну а «приключения» последней ночи в конец завершили процесс превращения нас в семейство уличных бомжей, годами живущих под мостом.

Так что несмотря на неимоверную усталость, я не стал спорить, почувствовав даже нездоровый прилив сил, словно второе дыхание, вдруг открывшееся во мне и позволяющее продолжать действовать и мыслить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы истратили семь пятилитровых бутылей с водой. И мне нисколько не было их жаль, учитывая как много их еще осталось в магазине, и еще помня о запасе воды, оставленной в квартире, которую я столь усердно экономил, и которая, впоследствии, попусту пропала в пожаре.

Мы помылись по очереди. Сперва я, а потом супруга с детьми. И это было сущим блаженством, несмотря на то, что вода в бутылках была холодной, а прогреть ее не было возможности. Наслаждением было снова чувствовать себя умытым чистой водой и душистым туалетным мылом и шампунем. Со скрипящей от чистоты кожей и волосами. Свежевыбритым и приятно пахнущим…

Одежду мы также решили постирать. Больше беспокоясь о заразе, которая могла «зацепиться» за ткани. В найденном под стойкой кассы ведре, щедро бухнув в воду самый дорогой из имеющихся на полках стиральных порошков. А потом развесили одежду сушиться размашистыми гирляндами, зацепив краями за верхние полки.

Мое колено, к удивлению, на поверку оказалось в лучшем состоянии, чем мне казалось. Оно распухло и пожелтело в наливающемся синяке, но все же более не болело и не причиняло неудобств.

Когда с банными и прачечными процедурами было покончено, то мы встали в рядок, слегка растерянные своим нелепым положением, с босыми ногами на холодном полу, мокрые, озябшие, в одних трусах, в кругу света под зацепленным сверху фонариком. И младшая дочь вдруг посмотрела на нас, проказно заулыбалась, а потом засмеялась колокольчиком, да так весело и заразительно, что мы все также стали улыбаться и смеяться. И принялись обниматься и целоваться. А дети, будто юркие рыбки в мелкой воде, кружили вокруг нас, вырывались из рук и продолжали звонко и заливисто хохотать.

И мне так стало хорошо внутри. Тепло. Спокойно. Как будто все, что с нами произошло было лишь игрой, а впереди нас ждали лишь развлечения и радости. И мне хотелось остановить это прекрасное мгновение, насладиться глотком счастья, столь неожиданным и ценным в нашем положении. Но когда я скользнул глазами по одной из внешних стен, то в узком окне над потолком заметил слабый розоватый проблеск.

Я насторожился. Пригляделся. И понял, что бесконечно долгая ночь подошла к концу. Как подходит к концу абсолютно все в нашем бренном мире… Не важно — хорошее или плохое…

И это был рассвет…

Палатка

Нежно-розовое свечение, отраженное на поверхности стекла окошка, вначале едва заметное, на глазах усиливалось и проявлялось, не оставляя для меня больше сомнений, что кошмары бессонной ночи остались позади. Я с недоумением смотрел на это свечение, завороженный и застигнутый им врасплох, как будто не ожидал в своей жизни когда-либо еще встретить утро.

— Рассвет…, - произнес я растерянно, обращаясь к стоящей позади семье, только вспомнив о своих новых охотничьих часах, которые я оставил на одной из полок перед тем, как идти мыться. Нашарил их в потемках, надел на руку и взглянул на циферблат, отметив, что стрелки показывали двадцать с лишним минут до семи.

— Уже утро…, - протянула супруга. И интонация ее голоса не позволила мне определить задала ли она вопрос или утверждала о наступившем факте.