Знамение. Вторжение

Переждав спазм и дождавшись передышки, я, едва дыша, боясь спровоцировать новую волну боли, выползаю в коридор и вваливаюсь в туалетную комнату. Опустившись перед загаженным унитазом на колени, будто в молитве перед божеством, я принимаюсь, мучительно тужась и краснея, ощущая, как наливаются кровью глазные яблоки, вылезающие из орбит, вырывать омерзительно пахнущей жижей сероватого, вперемешку с зеленым, цвета. А позже, поддавшись внезапному порыву, по-старчески кряхтя, опустошаю раздраженный пищевым отравлением кишечник.

— Чертова говядина! — отплевываюсь я, торопясь сбросить сливную воду в чаше унитаза, чтобы поскорее убрать с глаз мерзкую слизь, вышедшую из недр моего страдающего организма.

Сразу после на меня накатывает очередная волна режущей боли, снова заставившая меня перегнуться пополам, будто капризный языческий божок не остался доволен сделанным мною жертвоприношением, и требует дополнительных подношений. Когда же я с трудом проползаю мимо нашей каюты, чтобы добраться до кухни, выпить воды, а после снова опустошить клокочущий от спазма желудок, то через перегородку слышу шум возни супруги и детей.

Открыв дверь каюты и просунув в темный проём голову, я обнаруживаю, что семья проснулась. Супруга смотрит на меня округлившимися от боли глазами и держится за выпученный шар своего пуза, беззвучно открывая и закрывая рот, похожая на рыбу, выкинутую на сушу. Дети, лежащие рядом, жалобно стонут, извиваясь и корчась от колик, также держась руками за раздувшиеся животы.

Следующий час мы вчетвером, в едином порыве, нечленораздельно мыча и постанывая, будто участники нелепой издевательской эстафеты, по очереди занимаемся опорожнением и промывкой желудков и кишечников, избавляясь от омерзительно воняющей серовато-зеленой массы.

— Это вчерашняя консерва, будь она неладна, — измученно выдыхает супруга, помогая младшей крошке выплюнуть в дыру изгаженного унитаза последние порции слизи, подтверждая тем самым мою догадку о причине скрутившего нас всех приступа.

Покончив наконец с «процедурами», бледные и измученные, мы возвращаемся в каюту. И тут же, едва расположившись на кушетке, все разом проваливаемся в сон.

Однако через мгновение, стоило мне закрыть глаза, мои веки вновь открываются. И я, к своему изумлению, оказываюсь не в каюте рядом с родными, а на носу яхты.

Я озадаченно смотрю по сторонам, пытаясь понять причину своего столь странного перемещения, с недоумением отмечая, что желудок меня больше не беспокоит. Более того, я чувствую свое тело чуть по другому, будто став легче и совершая движения рук и ног с меньшим усилием и сопротивлением гравитации. Также и воздух, которым я дышу, ощущается непривычно плотным, словно чрезмерно влажным и тяжёлым, с усилием проходящим сквозь ноздри в легкие, а после будто сгустками ваты выходящим обратно.

Мне неясно, какое сейчас время суток. Хотя я помню, что лишь минуту назад была поздняя ночь. Однако, взглянув на низкое, закрытое плотными многослойными облаками небо необычного темно-фиолетового оттенка, я замечаю небольшое светлое пятно, свидетельствующее о том, что солнце находится почти в зените.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Морская стихия, окружающая яхту, также странным образом отличается от того, к чему я привык. Вода видится мне непривычно черной, почти глянцевой, напоминающей разлившуюся ртуть, которая волнуется на ветру гладкими, не образующими пену или брызги волнами.

Растерянный, я перехожу от борта к борту, всерьёз опасаясь за здоровье своего рассудка, с недоумением осматривая изменившийся пейзаж, а потом вглядываясь в знакомые детали яхты, которые по-прежнему выглядит так, как я их помню, спасая себя тем самым от ощущения потери связи с реальностью.

И тут я вижу, как по густым, темно-фиолетовым облакам проходит длиннющая жирная молния, расколовшая надвое небосклон от одной стороны горизонта до другого, ослепив меня на несколько мгновений своим ярким свечением. А ещё через несколько секунд меня накрывает оглушительный громовой грохот, напоминающий звук запущенной пушечной канонады.

В инстинктивном порыве, я падаю на колени и обхватываю в животном страхе голову руками, ожидая немедленной кары обозленных богов, решивших наказать меня за непослушание. Однако следующее, что я чувствую, это — капли влаги, которые тяжелыми, крупными и холодными кляксами падают на оголенные участки моей кожи, больно жаля и заставив вновь усомниться в собственном психическом здоровье.

Открыв глаза и выпрямившись во весь рост, я с ошеломлением наблюдаю, как темно-фиолетовое небо разом обрушивает на будто покрытое нефтяной плёнкой море сплошную стену дождя, расстреливая меня пулеметными очередями увесистых капель и заставив в момент промокнуть до нитки, а также сжаться от сковавшего тело холода.