Знамение. Вторжение

Убедившись, что «Пашка» не подает признаков активности, я выхожу на палубу и, поеживаясь от прохлады наступившей ночи, несколько раз обхожу яхту по кругу, всматриваясь в непроглядную чернильную темноту, утопившую «с головой» нашу одиноко покачивающуюся на волнах лодку.

Луна на небе почти не видна, закрытая плотными облаками, и её слабое серебряное свечение едва очерчивает контуры окружающего мира, спасая от иллюзии нахождения в царстве теней и призраков, доказывая, что мы всё ещё живы и находимся в материальном мире.

Я пытаюсь определить, с какой стороны расположен оставленный нами город. Отыскать хоть единственный огонек, подтверждающий, что мы не одни. Но ничего не выходит. Тёмной безлунной ночью, без характерного свечения электрических огней, определить расположение суши, без помощи компаса и карты, для меня не представляется возможным.

С тяжелым сердцем, я по десятому кругу обхожу палубы яхты, тщетно вглядываясь в окружающий лодку мрак и перебирая в голове, будто чётки, тягучие и мрачные мысли о нашем незавидном будущем. И когда прохожу по корме, то вдруг неожиданно для себя замечаю вдалеке одинокий желтый огонек. Совсем крохотный и слабо мерцающий. Я протираю пальцами глаза, опасаясь, что стал жертвой зрительной галлюцинации. Всматриваюсь снова. И вновь замечаю заветную точку света. Настоящую. Существующую на самом деле. Доказывающую, что кроме нас еще, может быть, осталась человеческая жизнь.

С учащенно забившимся сердцем, намертво ухватившись за прохладные поручни, я всё смотрю на обнаруженный огонёк, боясь потерять его, если отвернусь или когда моргну. А он всё же остается на месте, изредка погасая, но вспыхивая в темноте снова.

Если уйду в каюту спать, то наутро, думаю я, точно упущу этот огонёк и не смогу определить с какой стороны он появился. И останется для меня вечной загадкой, было ли это судно, проходившее мимо нас? Или человеческое жилье с выжившими, находящееся где-то на берегу.

Но мне на помощь приходит луна, которая, наконец, выглядывает из-за облаков, и щедро освещает морскую панораму, испещренную морщинами волн, а также выделяет тёмную линию суши вдалеке, дав мне возможность определить, что огонек действительно светит со стороны берега, с правой стороны от лодки, учитывая, что яхта дрейфует лицом к побережью.

Сполна насладившись найденным зрелищем и окончательно убедившись, что не оказался под воздействием иллюзии, я, наконец, спускаюсь к семье в каюту, ещё раз напоследок взглянув в сторону огонька, который будто одушевленный, игриво моргнул мне напоследок, пожелав спокойной ночи…

Медуза

Я просыпаюсь посреди ночи от резкой боли в раздувшемся животе. И тут же на меня накатывает тошнота, вызванная подступившей к горлу жёлчью, разъедающей пищевод. Раскрыв слипшиеся веки, я перегибаюсь пополам от скрутившего меня спазма. Дыхание спирает от боли, а на глазах выступают слезы. И когда резь, кажется, готова разорвать меня на куски, то боль отступает, будто волна откатывается от берега. Но я знаю, что она вскоре вернется, чтобы совершить новое наступление, с удвоенной мощью и продолжительностью.

Осмотревшись по сторонам, я осознаю, что нахожусь в темноте каюты, где мы вчетвером вповалку спим вместе с супругой и детьми. Каюта освещена лишь слабым свечением луны, проникающим сквозь стекло иллюминатора. Также, в небольшом замкнутом помещении, размером чуть меньше двухместного купе железнодорожного вагона, нестерпимо душно от плохой вентиляции и дыхания четырех человек. От этого я весь покрыт слоем липкого пота, насквозь пропитавшего одежду.

Второй болевой спазм настигает меня, когда я берусь рукой за ручку двери, чтобы открыть перегородку, выйти из каюты и охладиться. Будто опытный серфер, умело группирующийся перед лицом волны, с которой ему не справится, я снова падаю на кушетку и укладываюсь в позе младенца, обхватив колени дрожащими руками. Болевая волна, как я и ожидал, накатывает на меня с еще более неистовой силой, будто взорвав в моем бурлящем животе маленькую атомную бомбу, наизнанку скручивая жилы и ослепляя сознание.

Не паникуй, говорю себе я. Это лишь обычный приступ панкреатита. Сбой работы поджелудочной железы, с которой у меня давние хронические проблемы. Со мной такое уже бывало. На этот раз, по-видимому, причиной приступа является продолжительное голодание, случившееся прошлым днем, усугубленное «экзотическим» для моего слабого желудка поздним плотным ужином в виде консервированной говядины, приготовленной с острой лапшой быстрого приготовления. Неудивительно, что меня скрутило, надо было сдержаться и с голодухи хотя бы не доедать порции детей…, вот идиот…, размышляю про себя я.

Как бы то ни было, я — «учёный» в вопросе, касающегося своей поджелудки. Я знаю, что верным спасением от напасти является срочное освобождение и промывание желудка и кишечника, а также покой в прохладном помещении. Еще, конечно, принять бы нужные препараты. Но об этом можно только мечтать, учитывая, что бывший хозяин лодки не запасся даже самой захудалой аптечкой с минимальным набором лекарств.