Знаменитые авантюристы XVIII века

Казанова отправился на юг Франции. Прежде всего он остановился на некоторое время в Гренобле. Здесь он познакомился с адвокатом Мореном, у которого была красавица племянница, которую представили Казанове под именем m-lle Роман-Купье. Казанова, тотчас принявшийся ухаживать за красавицею, просил позволения составить ее гороскоп. Звезды предсказали интересной барышне самую блестящую будущность. Ее ожидало в Париже исключительное и завидное счастье. По условиям гороскопа, она должна была туда прибыть до наступления восемнадцати лет. Если в это время она будет иметь случай представиться королю, то монарх будет увлечен ее красотою и плодом его любви к красавице будет отпрыск королевской крови, которому суждено осчастливить Францию. Замечательно, что сам Морен, его жена и племянница — все были в одинаковой мере поражены этим предсказанием и все одинаково убеждены в его несомненности. Еще удивительнее то, что впоследствии все так и сбылось, как предсказывал Казанова; неизвестно только, в какой мере интересный потомок m-lle Роман осчастливил Францию; Казанова о нем потом не упоминает.

Казанова посетил Авиньон, Марсель, Тулон, Ниццу, Геную, Ливорно и Флоренцию. Трудно было бы передать, что он делал в этих местах; просто-напросто, широко пользуясь своими прерогативами богатого и совершенно праздного человека, он переезжал с места на место и жил всюду в свое удовольствие: ухаживал за женщинами, ел и пил, ходил в театр, играл в карты. Ничего особенно замечательного с ним в это время не случилось, кроме только торжественного изгнания его из Флоренции. Здесь какой-то проходимец выдавал себя за русского принца «Карла Иванова» (Charles Ivanoff). Он встретился с этим субъектом еще раньше во Франции. В то время этот интересный принц занимал деньги направо и налево и, между прочим, обращался и к Казанове, предлагая в обеспечение какие-то фамильные бриллианты, показавшиеся нашему герою несомненно фальшивыми. Теперь во Флоренции этот же Иванов состряпал какой-то подложный документ на имя Казановы, и губернатор города, к беспредельному удивлению и негодованию Казановы, заставил его уплатить по этому документу. Казанова отказался наотрез. Тогда губернатор приказал ему выехать из Флоренции в трехдневный срок, а из Тосканы — в пятидневный. Казанова был вынужден повиноваться и уехал в Рим.

Он имел рекомендательное письмо к кардиналу Пассионеи. Это был оригинальный господин. Он принял Казанову в обширной комнате, в которой было не на чем сесть: не было буквально ни одного стула, кроме того, на котором сидел у стола и писал сам хозяин. Некоторое время он продолжал писать, не обращая никакого внимания на гостя. Наконец положил перо, подошел к Казанове, взял письмо и прочел его. В этом письме папский аудитор Корнаро просил Пассионеи представить Казанову папе. Сам Корнаро был венецианец, и, ввиду счетов Казановы с правительством Республики, он уклонялся от прямого предстательства за нашего героя.

— Мой друг Корнаро, — сказал Пассионеи, прочтя письмо, — напрасно избрал меня для такого дела; он знает, что папа меня не любит.

— Он предпочел человека, которого уважают, такому, которого любят.

— Не знаю, почитает ли меня папа, но знаю только, что я его вовсе не почитаю. Я его уважал и любил, покуда он был кардиналом, даже старался провести его в папы; но с тех пор, как он надел тиару, все переменилось, он выказал себя сущим глупцом.

— Конклав должен был бы остановить свой выбор на вашей эминенции, — польстил Казанова.

— О, нет, я не выношу никакого беззакония, никакого злоупотребления и начал бы наносить удары направо и налево, не разбирая, на кого они обрушиваются, а это привело бы Бог весть к каким неприятностям. Лучше всего было бы избрать кардинала Тамбурини; но сделанного не воротишь. Однако я слышу, кто-то там пришел; до свиданья.

На другой день Казанова снова посетил Пассионеи. Тот попросил его рассказать о бегстве из «свинчатки». Казанова предупредил, что это очень длинная история.

— Тем лучше, — сказал кардинал, — говорят, вы хороший рассказчик.

— Но, монсиньор, где же прикажете мне сесть, прямо на пол?

— Нет, зачем же, на вас такое богатое платье!

Он позвонил и велел принести на чем сидеть; служитель принес простую табуретку! Казанова, нервный и впечатлительный, тотчас утратил доброе расположение духа. Он скомкал свой рассказ, окончив его в четверть часа. Пассионеи сделал ему замечание о вялости его рассказа.

— Монсиньор, я рассказываю хорошо, только когда чувствую сам себя хорошо, без всяких стеснений.

— Разве вы со мной стесняетесь?

— Нет, монсиньор, человек, и особенно ученый, никогда меня не стесняет; но ваш табурет…

— Вы любите комфорт?

— Превыше всего на свете!

На этом его и отпустил кардинал, предварив, что папа допускает его к аудиенции и примет на другой день утром.