Знаменитые судебные процессы

О чем думает король, глядя, как бумаги, хранящие тайны дела о ядах, на его глазах обращаются в пепел? Два года тому назад вполне благопристойно, по-христиански скончалась мадам де Монтеспан. Но поговаривают, что до последнего дня она боялась ночного мрака и спала в освещенной комнате, где попеременно бодрствовали, охраняя ее сон, три камеристки.

8. ЛАНДРЮ

Понедельник 7 ноября 1921 года. С железнодорожного вокзала в Версале валом валит толпа. Однако направляется она сегодня не к прославленному музею, а к Дворцу правосудия, где назначено к слушанию дело Ландрю.

Ландрю стал поистине притчей во языцех. Его обвиняют в убийстве десяти женщин и присвоении их имущества. Фотографии его уже который месяц не сходят с газетных полос. Повсюду — в уличных кафе и в великосветских салонах — только и говорят, что о Ландрю. А скольким обладателям лысины а' черной бороды пришлось побриться, чтобы мальчишки на улицах перестали указывать на них пальцами и кричать: «Ландрю! Ландрю!»

Люди, превратившие стояние в очереди в источник дохода, могут сегодня неплохо заработать — вот уж кто стрижет купоны с преступности! Несмотря на мороз — термометр показывает минус двенадцать, — они со вчерашнего дня толкутся у ворот Дворца правосудия. Перекупить у них место в зале суда стоит сегодня пятьдесят франков — такова такса на первые десять рядов, задние идут по тридцать.

Однако вполне оценить славу Ландрю можно, лишь войдя внутрь. Зал суда напоминает театр в день премьеры модного автора.

Куда ни глянь, всюду знаменитости: вот Колетт, вот Мистенгетт со своими близнецами, вот Анри Беро, Сан, иностранные послы, принцы и принцессы, герцоги и герцогини — словом, весь Готский альманах,

В зале духота. Помещение, рассчитанное па триста человек, вмещает сегодня около тысячи. В ожидании начала публика постепенно раздеваться.

Меха — соболь, шиншилла — соскальзывают с плеч, открывая обнаженные руки и декольте.

Большинство зрителей, пришедших взглянуть на Ландрю, — женщины. Что их сюда привлекло? Очевидно, желание испытать чувство ужаса, А заодно понять, в чем же, собственно, состоит неотразимость этого человека, единодушно прозванного Синей бородой, и каким образом при его лысине и довольно неказистой внешности он сумел стать таким сердцеедом.

Зал застыл в ожидании. Ждут Ландрю. Время от времени открываются двери, все встают с мест, расталкивают друг друга. Но это лишь дежурный полицейский или судебный пристав. Публика опять усаживается и погружается в ожидание.

В полдень наконец входят судьи и присяжные; впереди председатель суда Гильбер, за ним прокурор Годфруа и Винсент де Моро-Жиаффри, адвокат Ландрю. Шум стоит неописуемый.

— Стража, введите обвиняемого! — приказывает председатель,

И вот из маленькой двери, ведущей к скамье подсудимых, появляется Ландрю. На нем слегка поношенный желтовато-зеленый костюм. На мгновение все замирают.

В глаза бросается прежде всего огромная кипа папок, которую обвиняемый несет под мышкой, а затем кладет перед собой. Да еще, пожалуй, его манера сидеть подчеркнуто прямо, повернувшись к председателю и игнорируя зал.

По правде говоря, в жизни он не производит такого эффектного впечатления, как на газетных снимках. Невысокого роста, — во всяком случае, ниже сопровождающих его конвоиров, — абсолютно лысый и на вид гораздо старше своих пятидесяти двух лет. В его знаменитой черной бороде, кое-где отливающей рыжиной, проступает седина.

И все-таки что-то необычное в этом человеке действительно есть; это его глаза, черные, глубоко посаженные, их неестественно неподвижный взгляд, который кажется еще более пронзительным благодаря мохнатым бровям, образующим на изломе почти прямой угол, «Взгляд хищной птицы», — скажет Колетт, «Глаза факира», — напишут журналисты. Да, в

Ландрю, бесспорно, есть что-то завораживающее, внушающее тревогу.

Председатель суда приступает к установлению личности обвиняемого, и тут впервые публика слышит голос Ландрю — знаменитый баритон, очаровывавший его невест. Ландрю говорит хорошим языком, четко и уверенно.

Но вот он замолкает, и секретарь начинает читать бесконечный обвинительный акт.

Все началось в феврале 1914 года с маленького, вполне банального объявления в газете «Журналь»:. «Пожилой вдовец ищет девицу или вдову без детей, от сорока до пятидесяти пяти лет, достойную во всех отношениях».

Рыбка немедленно клюнула.

Первой оказалась Жоржетта Кюше, вдова тридцати девяти лет. При первом свидании она, заливаясь краской, призналась, что у нее семнадцатилетний сын. Однако жениха это не отпугнуло, и в начале 1915 года он пригласил Жоржетту и ее сына провести несколько дней на его вилле в Вернуйе департамент Сена-и-Уаза. С тех пор ни матери, ни сына никто не видел.