Знаменосец «Черного ордена»

Капитан Селвестер тотчас же вызвал вооруженную охрану и послал за офицером разведки. Когда он прибыл, Гиммлера попросили расписаться на листе бумаги, чтобы сравнить его подпись с образцом, имевшимся в их документах. Сначала Гиммлер ответил отказом, решив, что его автограф понадобился британским офицерам в качестве редкостного сувенира, и согласился поставить свою подпись только при условии, что после сравнения почерка бумагу сразу же уничтожат.

Следующим этапом был обыск заключенного; вот как описывает его капитан Селвестер:

«Я лично обыскивал его, передавая каждый предмет одежды моему сержанту, который еще раз все внимательно осматривал. У Гиммлера были при себе документы на имя Генриха Гитцингера. В пиджаке я обнаружил небольшую латунную коробочку, похожую на патронную гильзу; в ней лежал маленький стеклянный пузырек. Я понял, что это такое, но все-таки спросил Гиммлера о содержании пузырька, на что он ответил: «Это мое лекарство. От болей в желудке». Я нашел еще одну такую же латунную коробочку, но без пузырька, и пришел к заключению, что он может быть спрятан где-то на теле заключенного. Мы обыскали всю одежду Гиммлера, осмотрели все отверстия на теле, расчесали волосы и обследовали все места, где можно что-нибудь спрятать, но так ничего и не нашли. На данном этапе мы не просили его открыть рот, так как я полагал, что если пузырек находится во рту и мы попытаемся его изъять, то тем самым можем спровоцировать ответные действия, о которых потом пожалеем. Тем не менее я приказал принести бутерброды с сыром и чай для Гиммлера в надежде увидеть, если он будет что-нибудь вынимать изо рта. Я внимательно следил за ним, пока он ел, но не заметил ничего необычного».

Тем временем в штаб Второй армии было послано сообщение об аресте Гиммлера. Пока капитан Селвестер ждал приезда из Люнебурга старшего офицера разведки, он предложил Гиммлеру переодеться в форму британской армии. Другой одежды у него не было, но когда Гиммлер увидел, что ему предлагают надеть, то сразу отказался – видимо, он боялся, что его сфотографируют во вражеской форме и опубликуют фотографию в прессе. Он согласился надеть лишь рубашку, кальсоны и носки, поэтому ему дали армейское одеяло, чтобы он мог в него завернуться.

Капитану Селвестеру не давала покоя мысль о пропавшем пузырьке. Он постоянно следил за Гиммлером. Этот странный человек возбуждал в нем любопытство.

«Все время, пока Гиммлер находился на моем попечении, он держался очень спокойно и вежливо, очевидно понимая, что выхода нет. Он охотно поддерживал разговор и временами казался даже веселым. Когда я впервые увидел его, у него был больной вид, но после того, как он поел и помылся (бриться ему не разрешили), он стал выглядеть гораздо лучше. Гиммлер провел в моем лагере примерно восемь часов; при этом он часто спрашивал меня о своих «адъютантах», похоже, он искренне о них беспокоился. Мне трудно было поверить, что передо мной – тот самый Гиммлер, о котором мы столько читали в прессе до и во время войны».

Примерно в восемь часов вечера в лагерь прибыл полковник Майкл Мерфи – начальник разведки из штаба генерала Монтгомери. Он сказал, что должен снова обыскать Гиммлера и его телохранителей. В ответ Гиммлер еще раз назвал свое имя, явно рассчитывая на особое отношение. Он также утверждал, что у него есть послание для генерала Монтгомери. Полковник Мерфи никакого письма не видел.

Кроме пузырька, найденного в подкладке пиджака, другого яда у Гиммлера не обнаружили, и полковник Мерфи принял решение доставить Гиммлера в штаб Второй армии. Его отвезли туда на машине под охраной полковника Мерфи и еще одного офицера разведки. Больше капитан Селвестер его не видел.

Полковник Мерфи пишет:

«Я понимал, что Гиммлер может прятать еще одну порцию яда – скорее всего, во рту или в прямой кишке. Я велел ему одеться, а сам позвонил своему заместителю и приказал прислать врача к коттеджу, который я специально приготовил для таких людей, как Гиммлер».

Гиммлера доставили в следственный центр, расположенный в доме на Ульцнерштрассе, и передали на попечение старшины Эдвина Остина, которому поначалу не назвали имени заключенного. Но по его собственному признанию, которое он сделал на следующий день корреспонденту Би-би-си, Остин узнал Гиммлера, как только тот вошел в комнату²⁰. Он по-прежнему был закутан в армейское одеяло.

Некоторое время назад Остин не сумел предотвратить самоубийство генерала СС Прутцманна, который на его глазах разгрыз зубами ампулу с цианидом. Теперь старшина был полон решимости реабилитировать себя. Указав Гиммлеру на кушетку, он сказал по-немецки:

«Вот ваша кровать. Раздевайтесь».

Гиммлер, казалось, не понимал его. Он недоуменно смотрел на Остина, а потом повернулся к переводчику.

«Он не знает, кто я», – сказал он.

«Знаю, – возразил Остин. – Вы – Гиммлер. Тем не менее вот ваша кровать. Раздевайтесь».

Гиммлер попытался смутить его пристальным взглядом, но старшина спокойно смотрел на него. Гиммлер первым отвел глаза и, сев на кушетку, начал снимать кальсоны.