Знамя Победы

– Ты прав, – ответил я. – К будущему Новому году мы не будем дураками. К этому мы были еще маленькими. Теперь выросли…

Об этом разговоре-уговоре мы вспомнили в сентябре. Летом никто из нас не хотел вспоминать о Деде Морозе, Снегурочке, новогоднем празднике, подарках…

Мы купались, ловили пескарей, играли в лапту и чижа, объедались недозревшей черемухой и мангиром…

…Вспомнили и единогласно решили:

– Пора!

Теперь я уже не помню, кто из нас выпросил у матери большой черный холщовый мешок. Мешок мы повесили на чердаке нашего дома за трубой, почти вплотную к ней. Сделано это было не случайно. Положи мы мешок на пол чердака – подарки наши достанутся не нам – мышам. Повесь мы мешок на виду, не за трубой – его увидит всякий, кто поднимется на чердак. Увидит – заглянет…

…Уже к концу сентября в нашем мешке-тайнике хранилось десятка два конфет. Не сделанных из сахара – настоящих, конфет-подушечек, купленных в магазине, с розовыми полосками; две горсти кедровых орешков; половина плитки фруктового чая.

О фруктовом плиточном чае хочется рассказать особо. Фруктовый чай был одним из главных наших лакомств.

В отличие от других продуктов его в магазине было много. Плиточки фруктового чая, обернутые, как нам тогда казалось, красивыми облатками-упаковками, в любое время года лежали на полупустых магазинных полках. Взрослые его не покупали. Фруктовый чай не походил на настоящий, без которого многие люди не мыслили своей жизни и из-за отсутствия которого страдали, пожалуй, сильнее, чем из-за отсутствия хлеба.

– Чай не пила, заварка кончилась, – голова болит, ноги совсем ослабли, ходить не могу, – не раз слышал я жалобу какой-нибудь бабки, с которой она обращалась к маме. – Выручи щепоточкой, Андреевна. Разживусь – отдам…

Фруктовый чай по цвету походил на каменный уголь. Каменный уголь изредка провозили мимо нашего села в горняцкий поселок, отдаленный от нас высоченным горным хребтом. Машины-полуторки с трудом вскарабкивались на хребет по размытой и разбитой дороге. Из перегруженных кузовов часто падали большие куски каменного угля. Они становились нашей добычей. Каменный уголь давал много тепла. Одно ведро его заменяло три-четыре беремени сосновых дров.

Часто после уроков пацаны с мешками и ведрами бегали к дороге, которую почему-то в отличие от всех других таких же дорог в селе называли трассой, приносили уголь и не только получали похвалу от родителей, но и продавали его всем желающим. Заработанные деньги шли на кино и на тот же фруктовый чай.

На обертках, облатках чая были нарисованы грозди каких-то незнакомых нам фруктов и ягод. Они были очень красивые – синие, красные, желтые, круглые и продолговатые. Они будили наши фантазии, заставляли глотать слюнки. Казалось, стоит взять в руки чайный брусок, разорвать облатку, и из нее тут же высыплются диковинные, сладкие-пресладкие ягоды и фрукты.

Но фруктовый чай, как уже сказано, был черным, липким и нисколько не походил ни на одну из нарисованных ягод. Вкус же его напоминал вкус черемухи, смородины, голубицы и всех прочих знакомых нам ягод, перемешанных и перетолченных в одной ступке.

Нам, мальчишкам и девчонкам, этот вкус нравился. Мы откусывали от черных плиток чая маленькие кусочки, с наслаждением сосали их и мечтали о странах и землях, где растут такие красивые и такие сладко-горько-кисло-терпкие ягоды и фрукты.

Единственное, что мешало нам наслаждаться фруктово-ягодным чаем, были обломки перетолченных косточек.

Песок, камешки или осколочки ягодных и фруктовых косточек скрипели на зубах, застревали в горле. Язык, губы, зубы становились абсолютно черными. Но все это нравилось нам. Черные губы, зубы, язык показывали: их владелец ел фруктово-ягодный чай, – все завидовали ему.

…К концу уходящего года в нашем заветном мешочке лежало уже три-четыре брикета чая. Вместе с чаем в мешке лежали с килограмм кедровых орехов, десятка два леденцовых конфет, весомый кусок горького «летчиского» шоколада. Шоколад привез в подарок Генке его дядя – настоящий летчик в настоящей «летчиской» форме, приезжавший в гости к Вырупаевым откуда-то из далекого «секретного» военного города. Генка не жадина – откусил от комка шоколада кусочек, а весь остальной подарок дяди отдал в общий котел – в наш мешок.

Мы увлеклись накопительством, и чем меньше оставалось времени до Нового года, тем больше старались наполнить-набить наш мешок. Дело дошло до того, что я сунул туда три вяленых копченых чебака. Ими угостил папу его друг – паромщик Ося Кирпичников.

– Зачем чебаков-то? – спросил меня Генка.

– Посолимся.

Это слово я услышал от дяди Оси, когда он отдавал рыбу папе: «Посолитесь».

Надо сказать, что все, что мы сначала клали, а потом заталкивали в мешок, мы зарабатывали сами или было получено нами в качестве подарков и угощений. Мы сумели собрать и продать несколько ведер угля. За несколько рублей сложили дрова в поленницу у продавца сельповского магазина Яши Михайлова. Почти три месяца не ходили в кино, расходуя копейки, выпрошенные у родителей на кино, на покупку леденцов, кедровых орешков, того же фруктово-ягодного чая.