Знание! Кто «за»? Кто «против»? Воздержался?

Что же касается “зазора” между исследованиями неизвестного и освоением открытого, то в современных условиях смыкание двух эшелонов познания, пожалуй, несёт в себе больше рисков, чем очень дальний отрыв теории от практики, но в принципе обе эти крайности являются одинаково нежелательными. Потому что на заре цивилизации даже при откровенно хищнических способах хозяйствования, но при сравнительно скромных возможностях людям редко удавалось радикально изменять окружающий их мир. Однако вслед за общим развитием техники и повышением инструментальной и энергетической вооружённости производства резко возрастает вероятность того, что учёным, не сумевшим опередить первопроходцев-практиков, будут доставаться для изучения уже истреблённые виды животных, уничтоженные ландшафты, разрушенное природное равновесие. И даже если отставание теории от практики не ведёт к необратимым последствиям, попытки решать сложные задачи только эмпирическими методами (пробы и ошибки, перебор вариантов), без подобающего теоретического осмысления, как правило, дают очень ограниченные результаты и всегда сопряжены с большими издержками. Достаточно вспомнить крепостной толщины стены у домов вполне мирного назначения, рискованную экзотику первых самолётов, методы лечения, больше похожие на пытки. С другой стороны, авангард, ушедший далеко вперёд от основных сил, делается слишком уязвимым и при наличии организованного сопротивления научному поиску может быть полностью уничтожен, а добытое знание утрачено.

На этом мы заканчиваем первую, обзорно-вступительную часть нашей работы и переходим к обсуждению более специальных вопросов, касающихся главным образом процессов, протекающих на границе неизвестного.

II

.

Наступление знания; стратегия и тактика.

Как можно заключить уже из названия, эта часть будет посвящена в основном разбору тезиса, согласно которому разведчики неизвестного могут действовать в двух весьма различных ситуациях: а) в непосредственном соприкосновении с противником; б) в отсутствие такого соприкосновения. И важнейшее отличие между этими ситуациями состоит в том, что во втором варианте встречаемые препятствия, способы их преодоления, требующиеся трудозатраты и материальные ресурсы зависят прежде всего от объекта исследования, от его сложности и доступности (или труднодоступности), а значит, являются уникальными для каждой самостоятельной научной дисциплины. Тогда как при появлении целенаправленного противодействия исследовательскому процессу (и вытекающей из него необходимости преодолевать сопротивление противников изучения окружающего мира) некоторые конкретные сведения и идеи становятся лишь поводом для отношений и действий, главное содержание которых сводится к столкновению невежества и знания как таковых. Соответственно, если для спокойно развивающихся дисциплин возможны только рекомендации самого общего характера, касающиеся универсальных принципов организации научного поиска (некоторые такие рекомендации будут приведены в заключительной, третьей части), то приёмы преодоления одушевлённых преград на пути знания, чтобы быть применимыми для любой науки, должны иметь вид конкретных тактических установок. О них и пойдёт речь в нижеследующих разделах.

1. Кто такие сторонники незнания.

Сейчас уже вряд ли найдётся человек, способный сходу указать, кто первым заметил, что если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, то они, наверное, опровергались бы. Но кому бы ни принадлежал приоритет этой формулировки, с самим наблюдением нельзя не согласиться.

Интересы, побуждающие людей становится на пути научного прогресса, можно разделить на две категории – политические и личные.

Начнём с первых, то есть со всех тех случаев, когда сопротивление познанию организуют люди: а) причастные к отправлению государственной власти; б) считающие, что развитие науки в целом или отдельных её отраслей создаёт угрозу существованию или хотя бы только масштабам этой власти. Поскольку само по себе явление духовной реакции хорошо, можно даже сказать, слишком хорошо известно, то мы не будем подробно его описывать, а ограничимся указанием некоторых основных тенденций трансформации этого явления от стародавних времён к современным.

Первое: сокращение фронта борьбы со знанием.

В самом деле, католическая церковь – олицетворение и самая влиятельная сила эпохи феодализма – во всяком продвижении научного знания видела (и нельзя сказать, что безосновательно) покушение на свою идеологическую монополию и тесно связанные с ней властные полномочия и экономические привилегии. Отсюда по-своему логично вытекала и главная задача “культурной политики” – вести круговую блокаду всех наук, чтобы законсервировать знание в имеющихся границах или хотя бы поставить его распространение под строгий контроль. Сходным образом старались действовать в этот период и другие крупные религиозные иерархии, естественно, с поправкой на то, что им до всевластия было ещё дальше, чем папскому престолу.