Знание-сила, 1997 № 04 (838)

В журнале путешествия маршрут расписан в деталях, с перечислением всех городов и весей. Но, пожалуй, еще большую ценность представляют письма к отцу и ответы отца сыну. Всего писем пятьдесят восемь: двадцать три написаны отцом, тридцать пять — сыном. Искренние, теплые, сердечные, непосредственные у сына и рассудительные у отца. Их содержание позволяет полнее, а главное — более жизненно представить личность как юного наследника, так и сорокалетнего самодержавного монарха, одинаково уверенно управлявшего страной и своей семьей. В письмах сына часто мелькает фраза: «сразу же в собор» или «прямо в собор». Особенно врезались в память Ипатьевский монастырь, «столь достопамятный для нашей семьи», Смоленский собор, «который поразил своим великолепием», собор в Кунгуре, «в котором еще хранится знамя, бывшее в употреблении при защите города против Пугачева», Донской и Даниловский монастыри, «примечательные по своим историческим воспоминаниям», которые показывал сам митрополит Филарет; подземная церковь в Печерской лавре, «в которой ты слушал литургию в 1816 году».

• Автограф письма императора Николая I к сыну — цесаревичу Александру Николаевичу

• Автограф письма цесаревича Александра Николаевича к отцу — Николаю I.

Журнал и письма повествуют о большом интересе Александра II к истории, любимом предмете в годы учения. В Переяславле наследник «смотрел Петра 1 ботик его собственной работы»; по дороге из Глазова в Ижевский завод посетил комнату, где останавливался в 1824 году Александр К на станции Якшур Балы; видел «древнюю церковь, в которую Петр I заходил после Полтавской битвы... Смотрел достопримечательное поле Полтавского боя»...

Особенное внимание наследника привлекали памятники, связанные с войной 1812 года. «Не могу выразить тебе, милый Пана, с каким особенным чувством осматриваем эти места, где столько крови пролито по милости одного честолюбца, который верно пред Богом отдаст отчет в своих действиях. Память 1812 года незыблема для каждого русского сердца (...)».

Иногда среди восторженных описаний проскальзывает горечь за «небрежность у нас к ветхой древности»,— даже села Измайловское и Преображенское, где поместья фамилии Романовых, стоят в руинах, «слава Богу теперь приказано беречь сии руины».

Наследник пишет также о посещении заводов и фабрик: Нижне-Тагильского завода Демидовых, где изготовлялись орудия для Севастополя, Яковлевского Верхнеисетского завода выработки железа, Ижевского железоделательного завода и Златоустовского чугунолитейного. Появляются и собственные оценки: оказывается, нравственность рабочих на Ижевском заводе выше, чем на Боткинском, где народ буйный и «кража железа, несмотря на строгие меры», обычна. 10 июля он пишет отцу из Тулы: «Я от Тульского завода гораздо больше ожидал, нежели я нашел, в особенности после превосходного устройства Ижевского завода. Впрочем, работа и здесь весьма хороша».

Наследник не обходит вниманием и учебные заведения всех уровней, выставки, музеи; в Ярославле Демидовский лицей и гимназию, в Оренбурге Неплюевское училище, в Симбирске Дом трудолюбия, гимназию и благородный пансион, университеты в Киеве, Харькове, Казани, Москве, где «как старое здание, так и новое в большом порядке»; в Перми выставку металлического Уральского завода, а в Вятке 18 мая выставку «всякого рода произведений и изделий края», где по просьбе Жуковского и Арсеньева разъяснения давал А. И. Герцен. Очень довольный увиденным, код впечатлением образованности и таланта Герцена, а также рассказа Жуковского о его судьбе, наследник обратился к императору с прошением об освобождении ссыльного, которому было тогда 25 лет. Николай I не оставил просьбу сына без внимания, но и не полностью удовлетворил ее. 16 ноября состоялось высочайшее повеление о переводе Герцена из Вятки во Владимир. Это не было освобождение, но облегчение участи Больше Александру Николаевичу не предстояло увидеть Герцена, но ровно через двадцать лет после этой встречи, уже став императором и приступив к подготовке отмены крепостного права, он будет читать «Колокол».

Еще один постоянный объект посещений наследника — больницы, госпитали, богадельни, смирительные дома, остроги. Заведения приказов общественного призрения в Калуге нашел «в блестящем положении, не то, что в Саратове». То же пишет об остроге в Кунгуре, где «все в удивительном порядке», в то же время в Тюмени острог в «весьма ветхом положении», не вмешает всех пересыльных, которых скапливается до тысячи человек, и власти принуждены размещать их по вольным квартирам.