Знание-сила, 1998 № 01 (847)

Местность здесь замечательная. Двухэтажные с мезонином дачные домики окружены ровными, высоко вытянувшимися к нему соснами и лапчатыми елками. Отойдешь несколько шагов в сторону и домик теряется в лесной гуще. Огромная территория дома отдыха обнесена высоким забором. Но, когда идешь по этой территории, полное впечатление, что ты в непроходимом лесу... Очевидцы говорят, что здесь охотился Сергей Миронович Киров, когда приезжал отдыхать... От вечернего мороза горят щеки... И вот с мороза, несколько усталый, с хмельком в голове от лесного аромата вваливаешься в дом с теплыми, уютными комнатами, погружаешься в мягкое кресло, блаженно вытягиваешь ноги...

Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха: разнообразное, вкусное высококачественное. Каждый день мясное — баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса; рыбное — лещ, салака, корюшка и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, триста грамм белого и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину.

Питание заказывает накануне по своему вкусу.

Я и еще двое товарищей получаем дополнительный завтрак между завтраком и обедом: пару бутербродов или булочку и стакан сладкого чая.

К услугам отдыхающих — книги, патефон, музыкальные инструменты — рояль, гитара, мандолина, балалайка, домино, биллиард... Но. вот чего недостает, так это радио и газет...

Отдых здесь великолепный — во всех отношениях. Война почти не чувствуется. О ней напоминает лишь далекое громыхание орудий, хотя от фронта всего несколько десятков километров.

Да. Такой отдых, в условиях фронта, длительной блокады города возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти.

Товарищи рассказывают, что районные стационары нисколько не уступают горкомовскому стационару, а на некоторых предприятиях есть такие стационары, перед которыми наш стационар бледнеет.

Что же еще лучше? Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем слушая патефон, обмениваясь шутками, забавляясь «козелком» в домино или в карты...

Одним словом отдыхаем!.. И всего уплатив за путевки только 50 рублей.

Перед отъездом в стационар, в библиотеке Смольного встретил своего приятеля писателя Евгения Федорова. Он подсказал мне прочесть его роман «Демидовы». Так вот за него и взялся со вниманием и некоторым пристрастием».

Стоит для сравнения вспомнить записи других, не привилегированных блокадников, хотя бы «Блокадную книгу» Д. Гранина и А. Адамовича.

Цинизм? Лицемерие? Может, наш герой просто придуривается? Но тон сказанного, искренность, доля какой-то наивности... Никто, между прочим, не заставлял его описывать свое благоденствие, другие-то не описывали. А за фразой: «Да. Такой отдых в условиях фронта, длительной блокады города возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти» — своя картина социального мира...

Как именно конструируется, производится, говоря социологическим языком, это представление о реальности? Снимем следующий «культурный слой»

• В блокадном Ленинграде голодали, холодали, гибли от бомб — но жизнь продолжалась: врачи лечили, люди ходили на концерты.

Фото из зала «Ленинград в период Великой Отечественной войны 1941—1945 годов» Государственного музея истории Ленинграда.

Классификация социального мира

Наш герой — образцовый советский человек. Даже осенью 1941 года, когда положение его шатко и неопределенно, когда его привычный мир распадается, он черпает силу в ресурсе своей советскости- Официальный идеологический язык вносит порядок в мир, который рушится самым буквальным образом. Этот язык позволяет отбрасывать все, что может угрожать целостности «я» и мира.

«С театра вынужден был идти пешком. Трамваи не шли. Проспект Володарского до самой Некрасовской улицы засыпан осколками выбитых стекол... Дворники вывешивают флаги» (6 ноября 1941 года). В театре пишущий попал под бомбежку, он чуть не погиб, но вывешивание праздничных флагов как дискурсивная практика намекает, что порядок жизни не разрушен, несмотря на прямую опасность для жизни индивида. И в сугубо личном пространстве дневника наш герой пишет (во всяком случае, старается писать) «по правилам», в соответствии с господствующими риториками. Он пользуется идеологическими клише как идиомами повседневного языка; например, пишет жене и сыну поздравление с 7 ноября 1942 года на открытке с портретом Сталина: «С нами Сталин! До свидания. Целую крепко. Ваш Папаня». «С нами Сталин» — часть интимной семейной коммуникации. Еще: «Будет и на нашей улице праздник!» — как справедливо сказано в приказе т. Сталина». Вождь — производитель пословиц или, что то же самое, порядка мира.