Знание-сила, 2000 № 03 (873)

— Интересно, что же влекло, что гнало этих людей в ледяную неизвестность? Ведь существовали же какие- то стимулы? Часто в качестве причин миграций называют перенаселение и вынужденный уход с насиженных мест. Может быть, так было и в палеолите Северной Евразии?

— Конечно, нет. Пространства были пустынными. Тут было нечто непонятное для нас. Какой-то неведомый и могучий инстинкт гнал людей в гибельные ледяные пустыни. Тут есть большое поле для раздумий.

Но так или иначе, примерно 15–12 тысяч лет назад завершился первый, очень долгий — более чем двухмиллионнолетний — цикл. И расселившиеся по всей планете человеческие сообщества отличались тогда весьма сходными и на первый взгляд как бы унифицированными технологиями. По крайней мере, они выглядят так, и только специалисты в состоянии улавливать детали различий их культур.

Сипан в Перу (Южная Америка). Царские усыпальницы цивилизации Моче сооружались примерно за полторы тысячи лет до появления здесь испанцев. Золото, медь, камень, маски — все отдавалось помойнику

А приблизительно 12–10 тысяч лет назад начался второй цикл. Начало его ознаменовалось взаимной изоляцией двух основных групп культур — восточною и западного полушарий. С ледником растаял ненадежный мост Беринги и, и по какой-то причине неширокий сорокакилометровый Берингов пролив оказался непреодолимым для перехода множества людских групп. Особый же интерес начала второго цикла заключался в том, что прозвучало нечто вроде стартового сигнала для устремления вперед или, точнее, вверх по бесконечной лестнице технологического прогресса. Результаты в обоих полушариях оказались весьма различными.

Первые рывки свершили отдельные общины Малой Азии и Ближнего Востока. Примерно в IX–VIII тысячелетии до новой эры на монотонной карте конца древнекаменного века появились точечные прорывы: Иерихон в Леванте с его каменными стенами и гипсовыми раскрашенными масками на черепах, Чайоню-тепеси на востоке Анатолии, где археологи вскрыли сложные каменные фундаменты великолепных сооружений и где собрали больше сотни образцов меди и — среди них — первые металлические орудия. Несколько позднее возник глинобитный «неолитический» город-улей Чатал-хюйюк на юге Малой Азии: здесь наряду с металлом сильнее всего поражали бесконечные цветные фрески на стенах и диковинные раскрашенные скульптуры в хижинах. Тогда же в этих регионах зарождались принципиально новые технологии в производстве пищи — земледелии и животноводстве. Человек делал первые шаги в управлении природой.

Однако тогда вспыхнули лишь «точечные» взрывы. Блистательная культура этих одиноких «пионеров» сгорала, не давая отчетливых наследников. Обширные зоны сходных культур с передовой технологией начали формироваться позднее: примерно с VI тысячелетия до новой эры. А приблизительно семь тысяч лет назад произошло событие, сыгравшее для культур Евразийского континента роль особую: наступила реальная Эра Металла. Тогда на севере Балкан и в Карпатах возникает удивительное по мощности горно-металлургическое производство. Тысячи золотых украшений из некрополя в Варне и громады меднорудных выработок Аи Бунара в Южной Болгарии поразят по их открытии научный мир.

С этого момента и в особом ритме зона технологически передовых культур Евразии начнет раздвигать свои пространственные рамки. Свершалось это скачкообразно, рывками. Скачок сменялся стабилизацией, порой даже похожей на стагнацию. Видимо, в недрах этих прогрессивных культур в те периоды копилась скрытая энергия нового рывка, и потом, взламывая границы, сокрушались, не выдерживая конкуренции, культуры каменного века охотников и рыболовов. Культуры разрушались не поодиночке, но целыми гигантскими блоками: ведь равновесие в том мире нарушалось. Причем изменения затрагивали не только уничтожаемые примитивные культуры, но и те, что энергично ломали эти устои. Взламывая старый мир, они сами чаще всего приобретали совершенно иной облик.

— Ведь неповторимая и сверкающая культура Варны и Аи Бунара катастрофически погибла, журнал писал об этом. Что разрушило ее?

— Я думаю, что это был тяжелейший кризис ее самоотвержения и саморазрушения (мы уже говорили об этом). Незаметны никакие явные следы ее сокрушения более могучими соседями, как некоторым хотелось думать. На ее месте, но позднее на три-четыре столетия, появились более тусклые и монотонные культуры. Однако я продолжаю рассказ о судьбах цикла.