Знание-сила, 2000 № 07 (877)

Но политический процесс не состоялся. Н.А. Кривова показывает, как на завершающем этапе следствия патриарх отходил от бескомпромиссной позиции. Он признал свою вину, но не признавал виновность церкви. Очевидно, церковь готова была установить определенный уровень взаимоотношений с воинствующей властью и ради этой цели смягчить свою позицию. Напомним, что в январе 1918 года, после разгона Учредительного собрания, православная церковь предала большевиков анафеме. И в октябре 1918 Тихон обнародовал послание, в котором преобладали общегражданские мотивы: прямо названы были «захватчики власти», именно они должны нести ответственность за повсеместный грабеж и насилие, за подавление гражданских свобод в той же мере, что и свободы духовной. В феврале 1922 патриарх назвал голод «бедствием, обрушившимся на землю нашу за наши беззакония». Изъятие властью светской освященных предметов он определил как святотатство, призвав священников «стоять крепко», – священнослужители, потворствующие изъятию богослужебных предметов, должны быть низвергнуты из сана. При этом патриарх открыто обвинил представителей советской власти во вмешательстве в добровольный сбор средств для «реальной помощи страждущим», который был организован общественностью и церковью.

По наблюдению Н.А. Кривовой, Тихон изменил свои взгляды из-за очевидной угрозы раскола церкви. Его не страшили собственная казнь и даже гонения на церковь, которые могли превзойти все известное в истории; тревожил внутренний разлад, податливость и слабость многих церковных иерархов. Разговоры о «черносотенном духовенстве» – не агитационные фразы, а обдуманное политическое решение: ради тактической победы партийное руководство решило признать существование «советского духовенства», конечно, если оно заклеймит позором «попов-черносотенцев». «Обновленческое движение» не случайно заявило о себе именно в это время.

Документы закрытых в недавнем прошлом архивов позволяют сказать, что ГПУ принадлежала инициатива раскола церкви; ему же поручило Политбюро повседневную, конкретную «активную работу с обновленческим движением по использованию его в целях стимулирования раскола для дальнейшего развала внутри церкви» – Обновленцев подталкивали к проведению церковного собора, который бы лишил патриарха сана (что должно было придать некоторое внешнее приличие шумному политическому процессу и неизбежному смертному приговору, вынесенному Тихону.)

Нравственное растление было частью политики по отношению к церкви. Потворствуя амбициям и своеволию некоторых священников, сотрудники ГПУ поручали им оперативные задания и делали их в конце концов «послушным инструментом для развала церкви». Насколько длительным мог быть этот странный союз? JL Троцкий, допуская идею сотрудничества с обновленцами, называл их «опаснейшим врагом завтрашнего дня». Обратим внимание: в 1922 году был, по сути, установлен принцип коллективной ответственности церкви за все стихийные выступления, которые неоднократно повторялись во время изъятия церковного имущества. На деле это значило, что «старая церковная иерархия» была признана незаконной. К середине 1922 года «по церковному делу» 732 человека оказались на скамье подсудимых. После упрошенной процедуры суда многие из них были расстреляны. Видные архиереи были арестованы, отправлены в заключение.

«Официально выступить с каким бы то ни было мероприятием должен только тов. Калинин – никогда и ни в коем случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий…»

Деятельным организатором и вдохновителем похода против церкви был Троцкий, буквально засыпавший Политбюро предложениями и теоретическими рассуждениями по проблеме отношения «пролетарского государства» к церкви. Ряд предложений Троцкого Политбюро приняло. Однако Калинин, председатель ВЦИК и кандидат в члены Политбюро, предлагал избегать громких заявлений о репрессиях по отношению к церкви. Небезынтересна позиция Ленина: принятые против церкви меры относятся к «чистой политике», какие-либо богоборческие проклятия и глупости типа государственного атеизма Ленин не применял, хотя имел по этому поводу вполне определенную яростную антицерковную точку зрения.

В 1923 «беспощадная борьба», развернутая Лениным, сменилась определенным компромиссом: решение Политбюро о расстреле патриарха было на время забыто, гражданин Белавин (Тихон) после покаянного письма в Верховный суд РСФСР был освобожден из-под стражи. «Мягкая линия» по отношению к церкви, которую определяли Каменев и Рыков, объяснялась не только определенным прагматизмом, но и стремлением обвинить своих соперников в «авантюризме» и тем самым снизить их политическое влияние. Впрочем, «мягкость и реализм» имели свои пределы.

«Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей…»