Знание-сила, 2000 № 12 (882)

Сегодня такая база появилась, и можно говорить о качественном скачке. Историческая наука обогатилась двумя книгами из серии документов по истории советского атомного проекта (1938-1956 годы), осуществляемой в соответствии с Указом Президента РФ от 17 февраля 1995 года. Имея в виду грандиозность проекта, его специфику и научно-познавательную важность, трудно представить себе, что дело вообще могло сдвинуться с места, не будь у него такого влиятельного спонсора, тем более что мы хорошо знаем о ведомственном сепаратизме и клановых интересах отдельных групп специалистов, просто чиновничьей номенклатуры, а самое главное – о культе секретности, традиционно присущем самой «закрытой» отрасли производства вооружений.

Уже то, чем мы сегодня располагаем, несмотря на незавершенность серии, позволяет говорить о прорыве в области знания, где и общепризнанные лидеры – американцы и англичане – не могут похвастаться чрезмерной открытостью. По крайней мере, никто, никогда и ничего не слышал о публикациях наших коллег по истории атомного шпионажа в обоих направлениях, о роли военных ведомств в определении приоритетов атомной политики или обо всех деталях подготовки водородного оружия, включая слежение за продвижением советских исследований со стороны западных спецслужб. Наивно полагать, что это попросту никого не интересовало. Шла «холодная война», и мониторинг достижений противника в области атомных вооружений был поставлен на широкую ногу.

Но вернемся к вышедшим томам. По различным причинам они начали выходить в свет не строго «по порядку», том за томом, но это не мешает уже сейчас составить достаточно впечатляющую картину тяжелейшего (на пределе возможностей) восхождения советского ВПК к вершине, которую был в состоянии взять тогда только американский научно-промышленный циклоп. Речь идет о самой трудной младенческой поре советского атомного проекта (САП) и той драматической, отягощенной вненаучными влияниями позднего сталинизма фазе, которая предшествовала успешному испытанию первой советской атомной бомбы 29 августа 1949 года под Семипалатинском.

Благодаря фигуре умолчания, хронически сохранявшейся в нашей стране многие десятилетия, эта тема обросла легендами и околонаучной эссеистикой в духе исторического фольклора, так популярного сегодня. Масскультурное сознание прониклось особым доверием к телевизионным расследованиям и ток-шоуменам с их постчернобыльским гипернигилизмом, всезнайством и неподражаемым апломбом. В этой связи нельзя не выразить удовлетворения от того, что по множеству ключевых проблем новое издание фактически ставит плотный заслон фантазиям и спекуляциям неофитов.

Мы остановимся на некоторых из них. И начать следует, по-видимому, с опровержения расхожего тезиса в отношении опустошения интеллектуального и научно-технического потенциала страны в 30-е годы.

А. Иоффе. 1924 год

И. Курчатов. 1924 год

Конечно, нелегко себе представить научный прогресс в обстановке массовых политических репрессий и гонений в пору расцвета сталинского культа и вакханалии «вредительства!». Но если прислушаться к академику П.Л. Капице, ядерная физика в СССР к началу 30-х годов переживала период юношеского энтузиазма, самоопределения, интенсивного поиска и параллельно существующего кричащего дефицита во всем – кадрах, материальном обеспечении, творческой раскованности. Его собственная позиция отражала эту внутреннюю раздвоенность, неоднозначность идущих процессов, их противоречивый характер и скептицизм[2]. Именно в это время на передовые позиции в ядерной физике выдвигается могучая фигура И.В. Курчатова. Рядом с ним работают Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович. Но тогда же идут под расстрел талантливые ученые Б.М. Гессен, М.П. Бронштейн; брошен в тюрьму Л.Д. Ландау. Факторов торможения было предостаточно (в том числе, как об этом говорил сам Капица, прежде всего «плохое наследство», а также конфликт поколений в физике)[3], и тем не менее А. Иоффе, И. Курчатов, А. Алиханов, Л. Арцимович, Я. Френкель, Я. Хургин и другие сотрудники Ленинградского физико-технического института в начале марта 1938 года поставили на правительственном уровне вопрос об экспериментальной базе ядерных исследований. «Атомное ядро, – писали они, – стало одной из центральных проблем естествознания».