Знание-сила, 2001 № 09 (891)

Я – о крупице. Тема «Пушкин и море» исписана сочинениями от ученических до литературоведческих. Неиссякаемый, мятежный дух Пушкина под стать природе морской стихии. Две стихии – поэтическая и морская – не могли не соединиться.

Соединение стихий

«Пушкин и море». В голове тут же воспроизводится образ – почти хрестоматийный: «Прошай свободная стихия!» – картина работы И. Репина и И. Айвазовского. Как естественник нахожу в ней неестественности. Но не в этом дело. Здесь как бы сошлись три природные стихии (из четырех, нет только огня). Недвижная (недвижной кажущаяся) стихия земли – скалы, глыбы, рассеченные, набросанные, как бы суть первозданного хаоса. Стихия воздуха-порывистая, рвущаяся и рвущая. И стихия воды, моря – беспокойная почти всегда, но здесь стремительная, бурная. И именно там, где стихии сходятся, противостоят друг другу и друг с другом сталкиваются, как раз на границе стоит поэт. Как воплощение духа мятежного, а по существу, как четвертая стихия. Но уже не природная – человеческая. Стихия духа.

Айвазовский и Репин, Пушкина не заставшие, безошибочно воспроизвели на полотне музыку слияния и навсегда слили эти стихии в нашем сознании.

Описание моря, картины его бесконечно изменчивого нрава, поведения независимого, неподконтрольного и разного отношения к человеку – все это буквально рассыпано жемчужной россыпью в пушкинской поэзии, надо ли напоминать. И конечно, И. Айвазовский обязан был устроить встречу Пушкина с морем в Крыму; именно в Крыму, на Черном море. Скажем, на берегу Балтики встреча стихий и взлет духа не получились бы, хотя территориально Александр Сергеевич всегда к Балтике был ближе.

Наверняка есть книги на тему «Пушкин на Черном море» в разных вариантах и изданиях. Подозреваю, однако, что за перо еще не брались на этой ниве океанографы и океанологи. Пока они собираются с духом, предложу публике (и океанологам готов подарить) маленький сюжет. Вполне знакомый. И незнакомый совсем.

Расплескалось в шумном беге…

Море вздуется бурливо / Закипит, поднимет вой / Хлынет на берег пустой / Разольется в шумном беге / И останутся на бреге…

И еще: Море вдруг / Всколыхалося вокруг / Расплескалось в шумном беге / И оставило на бреге…

Мы еще в школе это учили. А что же еще море делает на берегу – естественно, плещет на берег.

Да. И нет. Среди десятков поэтических изображений того, как море набегает на сушу, это – единственное. Внимание и терпение! Кто бывал на песчаном отмелом берегу моря (а куда же еще могли выйти прекрасные рыцари – из ясных вод, не на скалы же), хорошо знает, как волны лижут береговой пляж. В тихую погоду волны, сами легкие и ласковые, спокойно и недалеко набегают на песок, как бы облизывая его играючи. В погоду бурную, в сущности, происходит то же самое, только игра покрупнее: волны больше, набегают дальше, разбиваются еще в воде и на пляж накатываются или даже набрасываются. В чем отличительная сущность процесса? В его регулярности, повторяемости, «бесконечности».

А что делает царевна Лебедь? Она заставляет море (до того спокойное) – I) вздуться бурливо (внезапно) – 2) закипеть (бурунами на вздутии) – 3) поднять вой (слышали ли вы когда-нибудь вой – не грохот, не шум?) – 4) хлынуть на берег (единовременным валом) – 5) разлиться (далеко по широкому, отлогому песчаному берегу) – 6) отойти восвояси (без продолжения и повторения перечисленного).

Все обычно и одноразово. И какова последовательность! Вы такое наблюдали? Сомневаюсь. Но такое бывает, в особых случаях. Именно в таком порядке и в таком виде Вот, к примеру, короткое, но довольно показательное описание набегающей волны: «При полном штиле вдруг по мелководью к берегу пошла волна, увеличиваясь в размерах и, возвысившись до буруна, она выплеснулась на отлогий берег и разлилась по нему. Затем вода ушла к прежнему уровню». Конечно, у Пушкина ярче, но зато это рассказ здравствующей очевидицы. Дело было в 1959 году на восточном берегу Керченского пролива (запись автора в 2000 году). Заметили? – внешние черты явления те же, последовательность событий та же, что и в случае, продемонстрированном прекрасной Лебедью. И подобных наблюдений только за последнее столетие и только на российских и украинских берегах Черного моря набирается около десяти.

Вот, например,ещеодно плохо зарегистрированное, но с показательными, перекликающимися с теми, что в пушкинском отрывке, деталями. «По окончании землетрясения море.., доселе спокойное, зашумело так сильно, что казалось, будто оно в 1-2 верстах за станицей» [а на самом деле, в 22 верстах. – А.Н.]. Произошло это вблизи Анапы в далеком 1905 году, а извлечены сведения на свет божий … только теперь, в 2000 году. Тут уж сомневаться в том, что речь идет о цунами в связи с землетрясением, не приходится.