Знание-сила, 2002 №07 (901)

Понятно, что это антропологическое прочтение эпоса. Тем оно и интересно. Нас всегда учили, что поступки должны иметь цели, а цели должны быть важными и справедливыми. Но что важно и справедливо? И кто берет на себя роль говорить о долге, долженствовании?

– Однажды я гостевал в Абхазии, в селе Блабурхва, знаменитом еще с начала века тем, что там более, чем в других селах, хранят и чтят старину. Я приехал туда, поселился, иду как-то, вдруг из калитки выходит мужчина, перегораживает мне путь рукой, обращается со словами приветствия и говорит такую фразу: «Зайди, чтобы я был человеком».

Понятно, что нужно зайти, сесть с ним за стол, но чю имел в виду этот почтенный абхаз, когда говорил «чтобы я был человеком»? Он имел в виду, что мы вместе, закусив тем, что есть в доме, отправимся в некий путь, естественно, не сходя со стула, под сенью дерева, стоявшего во дворе. Мы отправимся в путь, беседуя, и станем путниками, как Гильгамеш с Энкиду. Куда мы отправимся? Это вопрос непростой.

Есть чеченская пословица: «Вселенная не наша». Произносят ее с каким-то сожалением, что-то вроде: «Эх, ма!» или «Эх, жизнь!». Ответ на эту сентенцию находится в других речениях кавказцев, тех же абхазов, где говорится: «Мы в гостях у Бога». Поэтому можно меняться ролями. сменить позицию гостя на роль хозяина и наоборот. Если это умные люди, то может получиться красивая игра: мы в гостях у Бога, Вселенная не наша. Мы гости. А гость, кто он такой? Человек, который временно пришел и уйдет. Гость – находящийся в пути.

И наиболее крупные мои удачи связаны были с тем, что я использовал этот архетип гостя. Есть много нюансов в этом архетипе. Люди говорят на Кавказе: «Гость приносит семь счастий, одно или шесть оставляет, остальные уносит». Или еще: «Гость приносит благо». Этим можно пользоваться, естественно, не в своих личных прагматических интересах, а создавая определенный климат, атмосферу, при которых путь в другую культуру станет возможен.

Путь в никуда, поначалу просто поступок – вот что такое гошение. Он не имеет прямой цели, и если говорится иногда, что гощение – это обмен информацией, это правда, но самая примитивная, незатейливая. Я попробую объяснить, что значит неморфемный, но поступок. Это – абсолютная открытость, незащищенность и готовность что-то совершить, по большому счету – сама готовность.

Мой вопрос повисает: «О чем ты?», и он отвечает: «Попробую сказать это же самое по-другому, метафорически. Слушай».

– Есть такая гора в Абхазии – Анакопия, довольно высокая, над самым морем около Нового Афона, и на этой горе я задержался с друзьями до самых звезд. Спуск с нее – длинный, по благоустроенной дороге. Мой друг Руслан Гожба, хороший знаток абхазской традиции, обнял меня за плечи, стоя на самом краю пропасти, и говорит: «Давай шагнем по-абхазски». И мы шагнули вниз в темноту и пошли прямо по крутому спуску. И оказались на месте. Что это? Безумие? Глупость? Ведь это – риск. Ничем не оправданный, совсем ненужный. Нет, скажу я. Он нужен мне, чтобы ощутить Другого, понять то, что понимает он. Как иначе это сделать? Испытание – да. Но… нечто вроде шаманского полета тела – вниз, души – вверх. А этнография – это очень серьезно.

Игра

Если же вернуться к тому абхазу, который преградил путь, сказав, с нашей точки зрения, загадочные и странные слова: «Зайди, чтобы я был человеком», стоит задуматься, какую роль отводят люди игре. И вообще, отдают ли они себе отчет в том, что они «в гостях у Бога» и игры здесь – отнюдь не праздные, а наполненные смыслом, подчас опасные, но, похоже, именно они делают человека человеком? «Что наша жизнь? Игра!» Возможно, поэт хорошо это чувствовал, потому так и написал. Антрополог еще и знает. Что же он знает об этом?

– В Хевсурии гостю положено спать в неотапливаемом помещении, я спал на втором этаже при температуре минус 12. Был научный миф о хевсурах, он рассказывает о том, что их первый раз увидели в рубахах до колен из толстого синего сукна с алым крестом от плеча до плеча. У них были огромные мечи и круглые шиты, потому и назвали их потомками крестоносцев. Я своему хозяину и говорю: «У вас в старину были такие прекрасные одежды, домотканые с крестами», он спокойно так отвечает. «Ты на них спишь». «Как?». Я бегу наверх, откидываю матрац и под матрацем вижу расстеленные эти изумительные синие домотканые рубахи! А под кроватью – яшик, и в нем – меч и щит. Вряд ли нужно говорить о моей радости и изумлении. Они оживились, давайте, говорят, устроим турнир.