Знание-сила, 2003 № 07 (913)

Книга Натана Эйдельмана удивительная. И называется она «Удивительное поколение. Декабристы: лица и судьбы». Начать с того, что Эйдельман много лет назад умер, а новые книги его выходят. Главный вдохновитель, составитель и редактор этой книги[* Эйдельман Н.Я. Удивительное поколение. Декабристы: лииа и судьбы. СПб.: Изд-во Пушкинского фонда, 2001] — Евгения Рудницкая — говорит вот что. «Конечно, в историографии декабризма, в восприятии обществом писателя-историка Эйдельмана прежде всего останутся его блистательные книги о Михаиле Лунине, Иване Пущине, Сергее Муравьеве-Апостоле, первом декабристе Владимире Раевском, книга «Пушкин и декабристы». Но приобщиться к декабристской эпопее, воссозданной Эйдельманом, невозможно без обращения к его минимонографиям, к его статьям самого различного жанра». Они публиковались при его жизни в десятках изданий — и специальных научных, и в литературнообщественных, и в научно-популярных, но известны гораздо меньше, чем его книги. И это понятно — книга весомей. Между тем статьи, собранные Рудницкой, ничуть не менее интересны и значительны. Более того, впервые оказавшись вместе под одной обложкой, они производят впечатление книги и, может быть, даже не одной. А их сравнительно малая известность позволяет говорить, что читатель держит в руках новую книгу Эйдельмана о декабристах...

Двенадцать статей, расположенных в определенном порядке, это двенадцать глав единой новой монографии.

Думаю, не будет преувеличением сказать, что декабризм — самая изучаемая тема в российской историографии. Разве что Петр I может составить конкуренцию. А это значит, что обращение к декабристской эпохе — важнейший момент национального самопознания. Декабристы, как и Петр I, как и Пушкин, то средоточие, куда тянутся и откуда исходят многие нити отечественной истории. Работы Эйдельмана прекрасным образом это подтверждают. Ему удавалось, говоря о декабристах, многое сказать о истории в целом.

Смерть Эйдельмана в 1989 году пришлась на момент крайнего за все столетие падения интереса к декабристам — декабристы имеют репутацию первых русских революционеров, и это понятно. Возобладал же интерес к консерватизму и реформаторству сверху. При этом само стремление избавиться от одного для того, чтобы мифологизировать другое, вполне вписывалось в традиционные для национального мышления структуры.

Эйдельман в какой-то степени тоже был творцом мифов, но его мифотворчество никогда не определялось соображениями политической конъюнктуры. Оно было вызвано стремлением возвеличить такие непреходящие общечеловеческие ценности, как честь, благородство, дружба, любовь. Декабристско-пушкинская эпоха с этой точки зрения — благодатнейшая среда для формирования таких мифов. У Эйдельмана же она предстает как норма человеческих отношений. Миф в его случае не подменяет то, что обычно называют исторической правдой, а лишь придает изучаемой эпохе некий универсальный смысл и становится тем языком, на котором можно говорить с читателем о самых существенных сторонах бытия. И дело здесь не только в огромном таланте Эйдельмана, но, конечно, в самой эпохе, питающей этот миф.

Поэтому падение интереса к декабристам не могло быть не только окончательным, но даже сколько-нибудь продолжительным. И новая книга не только дань памяти автору, но и реплики в размышлениях о декабристах — проблемы, которые ставит Эйдельман-ученый, не решены и актуальны посей день.

Например, о связях декабристов с XVIII веком писалось много, но речь обычно шла об идейном влиянии на декабристов Радищева, Новикова, Фонвизина, их наследие рассматривалось как некий арсенал, откуда члены тайных обществ черпали свои преобразовательные проекты. И результаты были скромны. Почему? Такая прямолинейность не только не проясняла, она во многом затрудняла изучение проблемы.

Эйдельман с его интересом к потаенной истории XVIII века...

тонко почувствовал глубинную, отнюдь не лежащую на поверхности связь поколения декабристов с их ближайшими предшественниками — людьми екатерининско-павловской эпохи. Последние десятилетия XVIII века были для членов тайного общества частью их актуальной памяти, той историей, которая не пишется, а передается изустно и рассказывает о людях совсем близких и хорошо знакомых. Можно полагать, что интерес декабристов к убийству Павла I и тем, кто его совершил, был ничуть не меньше, скажем, чем интерес к Радищеву

В статье «Из предыстории декабризма» Эйдельман дает интересный исторический комментарий к той части воспоминаний Н.И. Лорера, где речь идет о митавской встрече П.И. Пестеля с главным участником убийства Павла I П.А. Паленом.