Знание-сила, 2003 №11 (917)

Чтобы отдохнуть — в картинную галерею, где бы не был, в любой стране, в любом городе. «Случайно», в поисках интересного он нашел в маленьком городке Палланца на озере Лаго Маджоре музей, в котором было более 300 скульптур русского скульптора Паоло Трубецкого (1866-1938).

Но другой сюжет отвлек его надолго.

Геннадий Рождественский:

«Прямо передо мной картина. Что это — жанровая сцена, театрализованная буколика, аллегория? Подхожу ближе, читаю — Готфрид Схалксн (1643-1703) — Прециоза. Первая мысль о Вебере, я дирижировал когда-то в Лондоне его прелестной увертюрой Прециоза... Но кто такой Готфрид Схалкен?»

Исследования и розыски — кто такой Готфрид? — продолжались несколько лет. В результате он нашел не только книги о нем, узнал многое об их авторах, но и выяснил, что этот художник — ученик учеников Рембрандта, с блеском продолжал его школу и добился виртуозного владения игрой света и тени, так называемой техникой кьяроскуро.

«Венцом» его «схалкеноведения» стало приобретение на стокгольмском аукционе превосходной работы Схалкена «Два мальчика со свечами». Рождественский страстный коллекционер! Настоящим праздником для него было, когда в Испании Иоренс Кабальеро подарил ему целую коллекцию испанских партитур XVIII века. Еще бы! Он приобщился к богатейшему пласту испанской музыкальной культуры.

Далее. На гастролях в княжестве Лихтенштейн, в крошечном городке Вадуца, в сувенирной лавчонке купил почтовую марку с изображением идиллического пейзажа и подписью «Эуген Зотов» (1881-1953). Кто такой Зотов? Выясняет (опять захватывающая история!), что это вторая фамилия русского художника Ивана Мясоедова, сына известного «передвижника» Григория Григорьевича Мясоедова. А Зотов — Мясоедов был не только великолепным художником, он был и великолепным фальшивомонетчиком. Увидев, что американские доллары различного достоинства имеют одинаковый размер, он стал смывать своим особым раствором изображение, а затем искуснейшим образом рисовал стодолларовую купюру!

«В следующем зале превосходный «Портрет музыканта» кисти Филиппино Липпи (1457-1504)».

Музыканте картины Липпи настраивает лиру да браччо. И тут же Рождественский считает долгом сообщить, что этот инструмент появился в Италии в XVI-XVII веках, по внешнему виду он напоминает скрипку, что в то время существовало несколько разновидностей лиры да браччо — сопрано, альт, баритон, бас и что английский композитор и исполнитель на лире да браччо Джон Дженкинс (1592-1678) оставил нам свыше 800 сочинений. А его Аллеманда для лиры да браччо звучит и по сей день.

Огромное желание — встать, снять шляпу и поклониться маэстро. Подробности, подробности, которые и создают «лица необщее выражение», которые только и интересны бесконечно, эти подробности складываются в уникальную живую мозаику биографии великого человека, ими он ее пишет.

«Неподалеку от картины Филиппино Липпи, — продолжаю цитировать Геннадия Николаевича, — я вновь вижу старинный струнный инструмент. На сей раз — это теорба, струнный щипковый, одна из басовых разновидностей лютни с двумя грифами. Теорба появилась на свет где-то во второй половине XVI века. На картине Яна Метьенса — голландского художника из Гааги (1614-1670) — изображена двухгрифная теорба с большим количеством колков для настройки. При ближайшем рассмотрении колков оказывается больше, чем струн!»

Трудно удержаться, чтобы не рассказать еще одну поразительную историю.

В середине 60-х в Большом театре был организован субботник. Надо было очистить от всякого хлама бывшее бомбоубежище в подвале. Рождественский принимал в этом участие. И вдруг он увидел толстый том, застрявший между двумя досками и засыпанный штукатуркой. При ближайшем рассмотрении том этот оказался партитурой оперы Шостаковича «Нос», написанной рукой переписчика и буквально испещренной авторскими правками!

Надо сказать, что в то время в России партитуры не существовало, не было ее и у автора...

Думаю, понятно даже из того немногого, что удалось рассказать, что жизнь свою Рождественский не превращает, нет, потому что в этом нет умысла, а осуществляет как увлекательнейшее путешествие во времени и пространстве. Он и живет «милостью Божьей», талантливо являя всем, как может быть истинно прекрасна, захватывающе интересна жизнь.

Сейчас, когда я заканчиваю эти записки, Геннадию Рождественскому вручают орден Почетного легиона Франции. Мы поздравляем великого дирижера. И радуемся, хоть и считается, что легион — это много, на самом деле, легионеров всегда не хватает, их всегда меньше, чем хотелось бы и чем нужно Земле, чтоб оставаться пристанищем Человеков.

Книжный магазин

История Борхеса и истории Борхеса

В. Тейтельбойм Два Борхеса

Пер. с испанского Ю. Ванникова СПб.: Азбука, 2003