Знание-сила, 2004 № 06 924)

Группа европейских исследователей Антарктики из научного объединения EPICA получила ценные для изучения хронологии и развития Земли керны из вечного льда. Они извлечены в двух различных местах застывшего континента — тихоокеанском и атлантическом секторах. Настойчивые изыскатели не просто пробурили ледяную шапку материка, а аккуратно вырезали керн, оставив нетронутым внутренний стержень. Достигнутая глубина равнялась 3200 метрам, всего ста метров не доходя до подошвы каменных пород. В настоящее время индивидуальные отрезки этих кернов анализируются в десяти лабораториях Евросоюза по единой программе. Некоторые готовые результаты глобального эксперимента обнародованы учеными на VII Международном симпозиуме по антарктической гляциологии, состоявшемся в итальянском Милане в августе 2003 года. Однако различить вековые отложения наподобие годовых колец деревьев оказалось невозможным из-за малости диаметров проб. В обход препятствия пришлось прибегнуть к помощи косвенных маркеров, таких как запыленность, газовые включения и электропроводность слоев. Так, удалось произвести датировку новых слоев, сопоставив ее с известным возрастом прежде образованных слоев, например, по вулканическим следам.

Добытые таким образом керны свидетельствуют о предельном сроке начала их формирования примерно 750 тысяч лет назад- Для сравнения приведем параметры пробы льда, хранящейся в Институте А. Вегенера в германском городе Бремерхафене: глубина — 1565 метров, давность самого низа — 50 тысяч лет, то есть проба-экспонат моложе нынешних проб льда в 15 раз. Цель — миллион лет, и на пути к ней возникают неожиданные затруднения, отбрасывая назад. Так, керн, взятый в 1999 году из панциря над подледным озером Восток с глубины 3600 метров, вполне устраивал по диаметру. но, увы, анализ показал максимальный возраст льда лишь 420 тысяч лет. Виной этому — природные катаклизмы, в том числе сдвиги массы льда. Главное же, чего ждут планетоведы разных стран мира, — выйти на критическую временную точку, равную 780 тысячам лет, когда, по теоретическим выкладкам, произошел поворот земной оси (редчайшее опрокидывание планеты). Как оказалось, на Земле это космическое событие интересует весь ученый мир и многих землян.

Размышления у книжной полки

Ольга Балла

Пятидесятники

Это — сборник материалов о выпускниках филфака МГУ 1955 года [Филологический факультет МГУ 1950-1955: Жизнь юбилейного выпуска. Воспоминания, документы, материалы. - М.: Российский фонд культуры. "Российский архив", 2003. — (Серия "Новые источники"). — 416 с.], ими же самими и составленный. Собравшись на вечер встречи пять лет назад, 47 бывших однокурсников решили издать книгу о своем курсе и его студентах. Разослали вопросник из 12-ти пунктов всем, чьи адреса смогли разыскать. Получилась книга, первую часть которой составили рассказы о жизни 55 бывших студентов (всего их было почти 4 сотни), вторую — материалы об их учителях.

Конечно, это интересно как реконструкция истории курса, давшего ярчайших, "знаковых", как стали позже говорить, людей своего времени: среди его выпускников — Владимир Лакшин, Игорь Мельчук, Анна Саакянц, Ревекка Фрумкина, Петр Палиевский, Андрей Михайлов. Интересны живые, со всеми пристрастностями живого, воспоминания том, какими были и как воспитывали учеников знаменитые профессора, — тоже, что ни имя, то знак, даже, пожалуй, целый культурный пласт: С.М. Бонди, С.И. Радциг, Д.Е. Михальчи, Р.И. Аванесов, В.Ф. Асмус, П.Г. Богатырев, О.С. Ахманова, Ю.Б. Виппер, И.Н. Розанов, П.С. Попов, Н.К. Гудзий...

Но в первую очередь в этой книге о чужой молодости интересны даже нс факты, детали, подробности, о которых, к радости историков и к любопытству представителей следующих поколений, могут свидетельствовать только очевидцы и участники. Историки — носители систематических знаний — конечно, вольны находить в сказанном и неточности, и несогласования, и неполноту... — но у них работа такая. Самос поразительное в книге — это механизм устройства памяти. "Бытовой исторической" памяти, если угодно. Что и как помнится. Что и как забывается. Своеобразная душевная оптика молодости и воспоминаний о ней.

А вот что вспоминают и чего нет — вопрос особый и очень важный. Дело в том, что авторы почти совсем не вспоминают свое время как тяжелое, трудное, мрачное.

Сегодня в результате всего прочитанного об этом времени и в "перестройку", и позже — первую половину 50-х, кажется, просто невозможно представить себе иначе как страшные, глухие годы с как бы неподвижным, давящим воздухом.