Знание-сила, 2004 № 06 (924)

Но о том, что, кажется, невозможно отделить от облика времени, нс исказив тем самым исторической картины, авторы сборника почти не пишут. Борьба с космополитизмом. Дело враче й-вредител ей. Ежедневный страх, постоянное напряжение, которыми довольно скоро сменилась в послевоенной стране эйфория Победы. Подозрительность, разлитая в воздухе. Повальные аресты среди московской и ленинградской интеллигенции, которые, начавшись в конце 40-х, ко времени, вспоминаемом в сборнике, давно уже шли полным ходом и отнюдь не прекратились после 5 марта 1953-го. Сломанные жизни, в том числе и ровесников-однокурсников, — прямо на глазах у мемуаристов. Обо всем этом — крайне скупо, глухо, вскользь, если вообще.

Почти не вспоминают даже работу товарища Сталина "Марксизм и вопросы языкознания", а ведь ее, вышедшую в том же 1950-м, они, филологи, ну просто не могли не изучать!

Это уже вызвало горькое раздражение умного, честного человека, к тому же однокурсницы авторов сборника — Ревекки Марковны Фрумкиной, назвавшей на электронных страницах "Русского журнала" воспоминания своих ровесников "помутневшим зеркалом". Да как возможно, чтобы ТАКОГО не помнили?!

А ведь хорошо помнят! Внимательно, заботливо помнят, как можно помнить только очень значимое. "Этих пяти лет никогда не забыть!" (Г.Г. Копылова).

Вспоминают так: "...Почему-то осталась в памяти эта картина: сидим на лекции, кто-то говорит о смерти Сталина, и все вдруг начинают плакать, особенно девочки, а ведь у нас на курсе было много детей репрессированных людей" (З.Н. Горбунова/Александрова).

Отстраненно как-то. Даже с удивлением.

А в ответ на вопрос: "Напиши о самом ярком своем воспоминании из университетской жизни", пишут: "Экзаменационные сессии и подготовка к ним" (Г.В. Антипова/Якимова); "Наиболее яркие воспоминания — это, пожалуй, наши групповые вечера — дни рождения, встречи Нового года.., групповые капустники... Вообще наша дружба в группе, которая возникла тогда и продолжалась всю жизнь" (Э.Ю. Зеленова/Сосенко);

"Самым ярким впечатлением была неразделенная любовь..." (О.Н. Михайлов); "Ярких воспоминаний о факультетской курсовой жизни у меня миллион: вечера, капустники, экскурсии по Подмосковью, практика, субботники на строительстве нового здания МГУ, театры, кино — всего не перечислить!" (Г.Г. Копылова) и, наконец, просто: "Сейчас все кажется ярким" (Т.А. Великанова /Киселева).

Не вспоминают страхов. Унижений. Лжи. Насилия. Почти не вспоминают стыда. Почти не вспоминают несвободы.

Да, время было очень несвободным. Но что если молодой человек не быть свободным просто не может? Ведь он растет, все время перерастает собственные рамки, любые рамки. Благословенное время, когда свобода и неограниченность даются словно бы даром, одним лишь фактом сугубо биологического (казалось бы) роста — только бери. Благословенный возраст, перерабатывающий в смысл все подряд. Молодость — свобода по определению.

А ведь в анкете есть и отдельный вопрос: "Остались ли в памяти какие-нибудь неприятные воспоминания о студенческой жизни?"

Отвечают коротко, как бы нехотя: "Комсомольские собрания, на которых обсуждались и осуждались некоторые моменты личной жизни студентов. Или смерть и похороны Сталина, когда мы направлялись к Колонному залу, но, к счастью, не попали" (Б.Г. Анпилогова). Или — та же неразделенная любовь, вечная спутница молодости. Или — осторожно и сдержанно: "Были, не надо забывать, какие это были годы" (П. Гарсия). Или попросту (кстати, довольно часто!): "Нет".

"Неприятные воспоминания? Были, наверное, но стерлись..." (В.Е. Сироти нина/Здобнова). "Какие могут быть неприятные воспоминания о лучших днях юности?!" (Л.Б. Трушина /Блинова). "Были ли какие-либо неприятные воспоминания о студенческих годах? Наверное, были. Но эти годы — самое светлое и неповторимое время" (Д.Д. Ивлев).

Разве иногда: "Изучение марксизма, скука на лекциях, комсомол, его лидеры и курсовые интеллектуалы, полное отсутствие свободы мысли и воображения" (Г. В. Антипова/Якимова). С другой стороны: "Помнятся лекции Капустина по политэкономии — свободой и артистичностью" (Е.Д. Михайлова). Между прочим, "первый опыт свободомыслия" кто-то тоже получил не где-нибудь, а прямо "на семинарах по марксизму" (В.А. Чалмаев). И вообще: "Филологический факультет запомнился мне... атмосферой насыщенной гуманитарной духовной жизни" (М.А. Финогенова).