Знание-сила, 2004 № 01 (919)

Стоит ли удивляться тому, что Ленин вскоре стал испытывать глубокое отвращение к окружавшим его врачам, в которых видел теперь лишь приставленных к нему охранников — длинную руку Политбюро, душившую всякое его намерение?

Наступил новый 1924 год. Заканчивалась третья неделя его, когда вождь умер. Пришло время скорби и восхвалений. Возможно, красноречивее всего был приговор, вынесенный Ленину писателем Марком Алдановым: "Верно, половина человечества "оплакала" его смерть. Надо было бы оплакать рождение".

Ожидание на Якиманке

В один из первых январских дней 1925 года Оскар Фогт, находившийся тогда в Берлине, получил письмо из Москвы от старейшего русского невролога Лазаря Минора. Тот сообщал, что специальная комиссия обсудила план исследований мозга В.И. Ленина в соответствии с последними достижениями современной науки. Предстояло материально обосновать гениальность Ленина. Все члены комиссии "склонны пригласить Вас, г-н профессор, для консультации по этому вопросу и, возможно, для личного участия в исследованиях", которые будут проводиться в Москве.

...Исследования мозга выдающихся людей начались задолго до Октябрьской революции. Еще в 1798 году австрийский врач Франц Йозеф Галль, основатель особой науки — френологии, заявил, что было бы крайне поучительно исследовать мозг гениального человека. По его мнению, умственные способности человека напрямую связаны с размерами его мозга и даже со строением его черепа. Как считал Галль, когнитивные (познавательные) способности сосредоточены в передней части мозга, а инстинкты гнездятся в задней его части.

* К середине XIX века френология стала во Франции и Германии орудием антиклерикальной и демократической оппозиции. Ее сторонники, материалисты, считали мозг органом тела; ее противники — органом души. Те и другие, правда, сходились в одном: "Женщины менее умны, чем мужчины, а чернокожие африканцы не способны к культурному развитию".

* Во второй половине XIX века и в начале XX века проводится ряд исследований элитных образцов головного мозга, в частности, исследуется мозг математиков Гаусса и Ковалевской, химика Менделеева, биолога Геккеля.

Одним из таких исследователей был Оскар Фогт (1870 — 1959). Еще в 1898 году этот молодой и уже популярный врач, которому покровительствовал один из его пациентов — стальной магнат Фридрих Альфред Крупп, — основал в Берлине Неврологическую центральную станцию, где занимались изучением мозга (позднее она была преобразована в Невробиологический институт).

К 1925 году Фогт блестяще владел методом цитоархитектонического исследований мозга. Суть его в следующем. Делаются тончайшие срезы коры головного мозга, и под микроскопом изучается ее "архитектоника" — ее вертикальные или горизонтальные изменения: там иным стал размер клеток мозга, там изменилось их число или плотность их связей с другими нейронами. От всего этого могут зависеть интеллектуальные способности человека и его душевные качества.

Если прежде психология была основана лишь на субъективных оценках: "умный" — "глупый", "талантливый" — "бездарный", "нравственный" — "преступный", то теперь архитектоника мозга вроде бы давала критерий, позволявший судить, каким доподлинно был этот человек, сколько в нем было ума, доброты, таланта по сравнению с эталоном.

В берлинском институте Фогта давно пытались искать "эталоны", исследуя образцы мозга "исключительных личностей", — с одной стороны, представителей элиты, а с другой стороны, маргиналов и убийц. Работы велись в сотрудничестве с генетиками. "Разумеется, мы стоим только у истоков науки" — не уставал повторять Фогт.

В Москве перед ним стояла двойственная задача. Во-первых, требовалось доказать, что Ленин — что бы там ни клеветали враги! — до самой смерти сохранял "нормальный" рассудок, а, во-вторых, что Ленин отличался от всех нормальных людей — он был гениален.

Начиная с 1932 года, на в одном из институтских планов не упоминается исследование мозга Ленина. Вопрос его гениальности уже не мог обсуждаться публично. Ленин на глазах превратился в культовую фигуру, "воплощенную гениальность".

Фогт сомневался. Переезд в Москву вовсе не вдохновлял его. "Если Вам нужна моя помощь, то Вы, разумеется, можете рассчитывать на поддержку. Я мог бы ходатайствовать перед Семашко, комиссаром здравоохранения, и сестрой Ленина, чтобы мозг был переслан Вам в Берлин", — успокаивал его Отфрид Фёрстер, также приславший ему письмо.