Знание-сила, 2005 № 07 (937)

В 1906 году, в тревожное время революции, Петербургское охранное отделение было главным учреждением политической полиции, а полковник Герасимов — «правой рукой» Петра Столыпина, решительного и властного главы правительства, бывшего саратовского губернатора, призванного в столицу, чтобы остановить «смуту» и скрепить разваливавшееся государство.

Азеф Евно Фишелевич

Тревожные события сближали людей далеких, в том числе потомственного дворянина с университетским образованием Столыпина и мещанина по происхождению полковника Герасимова, служебная карьера которого начиналась в пехотном полку в далеком гарнизоне.

В тот день Герасимов встретился с «главным террористом России», руководителем наводившей страх на губернаторов и министров Боевой организации партии эсеров, инженером- электротехником Евно Азефом. Они встречались как старые знакомые: агента охранного отделения Азефа Герасимов получил в наследство от своих предшественников. Знаменитый террорист добровольно стал платным осведомителем полиции в юности. Сын неудачника, нишего портного в еврейском местечке, Азеф мечтал «выбиться в люди», получить хорошее образование, которое среди прочего позволило бы ему жить в столичных городах империи, где находиться евреям запрещалось. Учиться он уехал в Германию на деньги, полученные для торговой операции. Долг не вернул, других денег не было. Ниший студент сочинил свой первый донос, сообщил полиции об известных ему собраниях восторженных молодых социалистов, оценив свои услуги в 50 рублей. В 1906 году Азеф получал в полиции регулярное жалованье — 1000 рублей в месяц, превосходное для тех дней. Герасимов предлагал пошире запускать руки в партийную кассу: «Вам достаток, а средства революционеров сокращаются!» Азеф молча крутил головой, а Герасимов веселился: «Он давно это делает, мерзавец!»

В тот день Герасимов дал Азефу очередное «задание». Можно понять, что речь шла о подготовке эсерами покушения на Николая II. Однако ни Азеф, ни Герасимов не проявляли беспокойства, говорили буднично, думали о чем-то другом.

В те годы политическую полицию в России ненавидели. Высмеивали агентов, одетых в одинаковые пальто, провокаторов, терявших подвязанные бороды. На деле многое было иначе. Полицейские силы Российской империи были сравнительно невелики: в столице с населением не более миллиона человек «постовых», городовых числилось 5300. Политические отделы Департамента полиции МВД не были переполнены служащими. Служба в полиции и в корпусе жандармов была совсем не престижной, и сотрудники подбирались соответственные. Но надо отдать должное: в начале XX века была создана вполне действенная политическая полиция. Существовала служба наружного наблюдения, сыщики работали профессионально, порою изобретательно. Неуклюжие «топтуны» в нелепых пальто обычно отвлекали внимание от наблюдения опытных агентов. Охранные отделения имели информационную службу, постоян ную сеть осведомителей внутри революционных организаций. Но во время революции 1905 — 1907 годов стало очевидным: деятельность многочисленных осведомителей и провокаторов не снижает напряженность в стране, напротив, разрушает государственную машину и усиливает отторжение общества от власти.

Единственная цель политической полиции в России в начале XX века — защита высших представителей власти. Политические деятели, как и рядовые обыватели, постоянно — и не без оснований — подозревали, что охранка выполняет «грязную работу» для высокопоставленных правительственных чиновников.

В начале XX века, когда в России вновь возникли подпольные террористические организации, полиция могла подавить революционные группы. Но руководству охранки это было просто невыгодно: его влияние в системе бюрократической службы было бы утрачено. Охранка предпочитала иметь дело со старыми и проверенными подпольными группами, зная о их замыслах и перемещениях. Секретные доклады министрам создавали впечатление неустанной деятельности.

Министр внутренних дел Плеве, по словам современников, отказался от охраны со словами: «Все планы террористов у меня в кармане!» Вскоре он был убит при взрыве бомбы, брошенной с близкого расстояния в окно его кареты.