Знание-сила, 2005 № 07 (937)

«Ведь генерал-бас есть не что иное, как своего рода прикладная математика. В гармонии и ритме отношения целых чисел, иногда даже логарифмы играют выдающуюся роль... Музыка и математика суть самые резкие контрасты, какие только можно найти в духовной жизни человека. И все же одна из них опирается на другую, и они связаны друг с другом. как бы доказывая последовательность всех проявлений нашей души...»

Г. фон Гельмгольц

Э. Варез в лаборатории

В речи, произнесенной в Гейдельбергском университете 22 ноября 1862 года, Герман фон Гельмгольц излагал свою жизненную программу: «Кто должен обозреть всю картину знания, кто держит в руках и направляет нити, связавшие отдельные области?»

Молодой ученый, энтузиаст, купивший свой первый микроскоп на «сэкономленные» во время перенесенного им тифа карманные деньги, решил создать единое учение, систему взглядов на мир, которая затрагивает философию, математику, геометрию, физику, механику, физхимию, физиологию. Он создал также физиологическую акустику и оптику. Его работы касались проблемы соотношения внешнего мира и сознания, теории символов, области психологии и психофизики.

Стремление найти общий закон жизненных явлений пронизывает всю жизнь ученого. Работа «О сохранении силы» вышла в 1847 году и была первой всемирно известной работой молодого исследователя. В последние годы жизни, обобщая все явления природы «под один механический закон», он создал великий труд «Статика моноциклических систем». Закон этот выводится одним уравнением, объясняющим законы физики и, в частности, электродинамики.

Мало кто знает, что Г. фон Гельмгольц был еще и замечательным музыкантом. Он прекрасно играл на рояле и скрипке, обожал Баха и Моцарта.

С начала 1850-х годов Гельмгольц занимается акустикой, изучает физиологию слуха и музыкальное восприятие. Так появился эпохальный для мировой науки труд «Учение о слуховых ощущениях как физиологической основе теории музыки» (1871).

Обобщая все известное как ученым, так и музыкальным теоретикам, Гельмгольц, обнаруживая «систему правил в искусстве», создает универсальное знание о музыке, опирающееся на законы акустики и математики.

Гельмгольц и Варез

«Наука может стараться отыскать причины, будь они психологические или технического рода, которыми руководствовались художники в своих творениях. Психологические причины должны быть при этом отнесены к научной эстетике, а технические — в область естественных наук...»

Г. фон Гельмгольц

«На пороге Красоты искусство и наука действуют вместе...»

Э. Варез

Усвоенные в слуховом опыте людей различия шума и звука часто становятся камнем преткновения в понимании музыки Вареза. Он же решал эту проблему парадоксально, изящно и революционно: различий между шумом и музыкальным звуком нет, они равно музыкальны, если организованы.

Гельмгольц установил границы шума и звука, пределы человеческого восприятия звуков вообще. И хотя он точно определил параметры музыкал ь но го, но допускал возможность расширения естественных рамок.

Именно этой возможностью пользовался Варез, считая переход границ восприятия принципом сочинения. Так возникли грандиозные, оглушающие звучания супероркестра (около двухсот исполнителей) «Америк» (1918 — 1922) или сверхвысокие звуки терменвокса (первый электронный инструмент, его изобретатель Л. Термен сотрудничал с Варезом) в «Экваториале» (1933-1934). Сенсационным было и появление в 1933 году «Ионизации», первого в истории музыки самостоятельного авторского сочинения для одних ударных — «шумовых» инструментов.

Гениальным синтезом «Учения» Гельмгольца стало определение качеств звука, «трех различий: „силы“, „высоты“, „оттенка“.

В музыкальных концепциях Вареза эти качества звука (он называл их „интенсивностью“, „частотой“, „тембром“) осознаются и организуются. Не похожие ни на что образования своей музыки композитор называл „звучашими телами“ или „музыкальными телами“. Это странное, но абсолютно „варезовское“ определение. Оно объединяет в себе качества свободы и строгости: звучания естественны, как в природе, и организованы, как физические тела.

Э. Варез с сиреной