Знание-сила, 2006 № 01 (943)

В начале прошлого века знаменитый немецкий социолог Макс Вебер обозначил влияние науки на человеческий мир как "расколдовывание" (das EntzauberungV Это значит, что благодаря развитию и распространению научных знаний мир перестал казаться исполненным священных сил, внушающих трепет или ожидания чудес. Но этот мир отнюдь не стал полностью известным и понятным даже для еамых квалифицированных носителей специальных знаний, тем более для профана, человека обычного. Вебер однажды использовал такой пример "расколдовывания": люди привычно ездят в трамвае (это ведь было первое средство массового транспорта, созданное на научной основе), не задумываясь о природе электрического тока, принципах его передачи или работы электромоторов: делает л и - и о том, научная новинка умнее или добрее тех, кто ей пользуется? Изобретают компьютеры сотни, в разработке и производстве их заняты, наверное, сотни тысяч, пользуются ими сотни миллионов во всех странах мира. И подавляющее большинство последних не задумываются над принципами устройства умнейшей машины и не ломают головы над философской загадкой примерно 40-летней давности "может ли машина мыслить?" Через пару десятков лет подобная судьба — страшно подумать — ждет генную инженерию, психотропные средства и пр., и пр. "Расколдовывание" устраняет любопытство, но не невежество. Успехи практического, "прикладного" научного знания не смогли заставить человека подходить с единообразными мерками научного мышления ко всем сферам и тайникам его жизни — и социальной, и личной.

Несбывшиеся предвидения

На грани XIX и XX веков Герберт Уэллс, прославившийся своими литературно-публицистическими фантазиями ("Война миров" и др.), попытался представить, в каких направлениях будет развиваться человечество в наступающем столетии, до 2000 года. Его книга "Предвидения о влиянии процесса механики и науки на человеческую жизнь и мысль" в переводе с 6-го английского издания вышла в Москве в 1902 году.

Главным двигателем прогресса в XIX веке Г. Уэллсу представлялись средства передвижения, прежде всего — железные дороги. "В хронологической таблице будущего" XIX век "будет изображаться символическим паровозом, несущимся по рельсам". (О влиянии этого символа можно судить и по более близким нам — еще недавно — формулам "локомотивы истории", "наш паровоз, вперед лети" и т.п.). С некоторыми оговорками в реквизит наступающего века знаменитый фантаст включал автобус и асфальтированные шоссе для него, живописал перспективы воздухоплавания (в основном для военных действий), но довольно скептически относился к авиации, отодвигая ее применение на вторую половину столетия. Оценивал будущее телефона, но, видимо, еще не знал о радио. Довольно реалистически представлял разрастание крупных городов, механизацию домашнего хозяйства, переселение богатых горожан в предместья. Ожидал применения мобильного боевого средства — чего-то вроде сочетания велосипеда с пулеметом. Полет такой технической фантазии с высоты сделанного и случившегося в XX веке часто представляется невысоким. Но главная слабость размышлений английского фантаста в другом.

В разных главах своих "Предвидений" Уэллс возвращался к мысли о том, что прогресс науки и техники ("механики", как тогда писали) неумолимо приводит к формированию "нового среднего класса" из научно образованных инженеров, врачей, агрономов и других специалистов, к которым примыкают и наиболее квалифицированные рабочие. По его мнению, научная образованность и практика наделяют этих людей особыми интеллектуальными и моральными качествами — они инициативны, хладнокровны, рассудительны, благородны, свободны от крайних эмоций. Такой класс призван вытеснить из общественной структуры "незаслуженно богатых" (старую знать, акционеров) и безнадежно бедных, прорваться в политику, составив как бы новую образованную правящую аристократию (Г. Уэллс с презрением относился к массовой демократии, парламентским демагогам). Новые лидеры общества, как ему казалось, смогут привнести рассудочную терпимость в семейные дела, подчинить своим вкусам литературу и искусство, избавить религию от представлений о потустороннем мире. А поскольку в руках образованных специалистов окажется и военная сфера, не будет нужды в воинской повинности и огромных армиях. Сражаться будут небольшие мобильные отряды высокообразованных профессионалов, не станет и больших жертв. Как известно, реальные процессы в XX веке развивались совсем по иным сценариям и — что еще важнее — по иным принципам.