Знание-сила, 2006 № 04 (946)

СПб., Азбука-классика, 2004

Хосе Ортега-и-Гассет говорит, что искусство — это событие, происходящее в нас самих, когда мы смотрим полотно или читаем книгу. В книге П. Киньяра таких событий много, и было бы удивительно, если бы их не было. Ведь Киньяр — один из самых оригинальных и изысканных выразителей нынешней европейской художественной мысли, и тема, исследуемая им, вернее, две ее составляющие, в человеческой жизни особенно важны.

С приходом психоаналитиков споры вокруг вопроса, является ли их метод наукой или искусством, не утихают по сей день. Своим исследованием Киньяр как раз и продолжает эти споры. И хотя его ни в коей мере нельзя отнести к участникам дискуссий, книга связана с предшествующими ей

работами психоаналитиков: "Помпей был влюблен в свою жену Юлию, лочь Цезаря. Он стал предметом всеобщих насмешек, и эта нескрываемая любовь повлекла за собой потерю власти и поражение в войне. Власть может быть связана только с плотским желанием. Разве превосходство может зависеть от зависимости?"

Пытаясь пробраться к недрам интимных познаний, Киньяр главный упор делает на то, что не изменяет ничего в их понимании, ибо не заставляет чего бы то ни было превратиться в то, чем оно быть не может. Поэтому и из другого времени уже с другим он говорит о том же самом.

Если бы не второе слово в названии книги — "страх" (его переводят и как "испуг"), позывные которого часто интерпретируются и в "либидо", едва можно было бы говорить о какой-либо связи исследования Киньяра с текстами психоаналитиков. Реально же связь выражается в одном: книга Киньяра, возможно, помогает лучше понять психоаналитиков, чем они могут это сделать для других сами, рассказывая о себе. Ибо волей-неволей он тоже создает теорию сексуальных отношений с той лишь разницей, что эта теория построена на римских и греческих свидетельствах античности. Эти выстроившиеся герои — Платой, Аристотель, Плутарх, Ксенофонт, Тиберий, Тацит, Апулей, Нерон... — кажется, не кончаются. Каждому из них предоставлено изобрести свое слово в раскрытии тайн темы, а фон, помимо прочего, создает он, автор:

"Мужскому желанию предлагаются два пути, когда оно сталкивается с соблазном женского тела, — насильственное овладение или же гипнотическое, запугивающее. Животное запугивание уже есть предчеловеческая эстетика. Рим посвятил свою судьбу, свою архитектуру, свою живопись, свои арены и свои триумфы гипнотическому запугиванию".

Самыми глубокими тайнами на земле остаются тайны нашего рождения и смерти. Древний мир пытался объяснить их исключительно сексуальным поведением человека. Киньяр шел по пути возрождения этого объяснения, используя мистерии, обычаи, законы, мнения, сравнительный анализ текстов, объяснение слов и ввод своих непрерывных догадок и размышлений.

"То, что запечатлевается в глазах оглянувшегося так же, как прошлое живет в нынешнем".

"Секс и страх" называют самой нашумевшей книгой Киньяра. И действительно, после него трудно представить себе другого автора, кому удалось бы полнее и ярче выразить тему данного разговора.

Леонид Кабак. "Я иду искать". АС Терра - Книжный клуб, 2006

Пожалуй, никакие другие существа так не оживляют природу, не вызывают у людей столько восхищения и радости, как бабочки. Автор нашего журнала, член Русских географического и энтомологического обществ РАН, профессор Леонид Владимирович Кабак десятки лет коллекционирует и изучает бабочек в труднодоступных и редко посещаемых энтомологами районах нашей планеты.

В вышедшей в издательстве "Терра" книге "Я иду искать" он увлекательно рассказывает о своих удивительных, подчас фантастических приключениях в экспедициях в горах, в тайге, в джунглях. Иллюстрированная прекрасными фотографиями, книга переносит читателя в атмосферу дальних странствий, творческого поиска, счастья неожиданных находок и открытий.

МЫСЛИТЕЛИ XX ВЕКА

Ольга Балла

Мученик ясности Людвиг Витгенштейн в интеллектуальной истории XX века

Людвиг Витгенштейн

Смысл счастья

Людвиг Витгенштейн, наверное, одна из самых загадочных философских фигур ушедшего столетия. И это при том, что мало кто в истории мысли был так одержим стремлением к предельной ясности и мышления, и выражения, как он.

Его влияние на философию XX века было, пожалуй, самым значительным: ему обязаны своим существованием по меньшей мере три крупных интеллектуальных течения, без которых этот век немыслим. "Раннего" Витгенштейна почитает своим предшественником логический позитивизм, "позднего" — оксфордская лингвистическая философия и американская философия лингвистического анализа. Все три основаны на частичном, недостаточном и в конечном счете не слишком адекватном его прочтении.