Знание-сила, 2006 № 12 (954)

— хмыкнул я. Определенно мир начинал рушиться, и мне это не нравилось. Хотя было забавно. Может, так и начинают сходить с ума?

— Ну, вы же уже знакомы с педагогикой Хельмы?

— Частично, — сообщил я. — Книжку дали. Читать буду.

— Так вот, зрение-то у них... незашоренное. Вы вот уверены, что земля

— круглая?

— А что — плоская? — я деланно изумился.

Стайка малышей пронеслась мимо, за ними неслась маленькая тучка, поливая всех розовым сиропом. В воздухе разнесся одуряющий запах малины, и я решил, что не помешает на днях посетить психолога. А лучше — психиатра.

— Вот, почитайте, — Таганцев передал мне стопку машинописных листов. Формулы, чертежи... Я вежливо перелистал. — Знаете, у нас ведь есть еще и старшие группы. Ну, дети десяти, двенадцати лет... Некоторые стихи пишут — гуманитарии. Хорошо пишут. Новое слово в литературе... будет. Когда их поймут. Есть естественники, есть математический класс... Вот это — семестровое исследование Михаила Петровойца. Делал года два-три назад. Проверяли — вы не представляете сколько человек, — Аркадий Игнатьевич снял очки. — Давали Академии Наук. Членкоры до сих пор ошибки ищут. Потому что если они не найдут ошибок — что ж...

— Земля овальная, да? — ернически сочувствующе поддакнул я.

— Нет, квадратная.

Я еще раз прошелестел бумагами. Не считая себя великим геометром, кое-что я все-таки соображал. Ну, с точки здравого смысла. И выкладки этого неизвестного мне Мишы Петровойца заставили меня сглотнуть.

— Чушь собачья.

— Почему же? Все доказательно. Миша — очень умный, серьезный мальчик. Да вы его в столовой видели. Макароны ел.

Я вспомнил мальчишку, который хамски лопал макароны руками — то есть ртом конечно, а руками он их в этот рот засовывал...

— Аркадий Игнатьевич, я вас всячески уважаю. Но то, что Земля, извините — шарообразная, у полюсов чуть-чуть сплющенная — знает даже младенец...

— А вы это сами проверяли?

— Все это знают. Корабли вокруг света плавали. Магеллан...

— Все знают, и вы знаете. А откуда? В книжке прочитали? А откуда вы знаете, что авторы не врут? В школе на географии сказали? Так когда-то говорили, что Земля — плоская. А если по кубу плыть, тоже, знаете ли, откуда выплыли, туда и приплывете. Замкнутая поверхность...

— Приплыли, — хохотнул я. — А фотографии из космоса?

— Оптическая иллюзия, сингулярное искажение... Если вы видите, что солнце катится по небосводу, это же не значит, что оно действительно катится? А хотя кто его знает. Надо у ребят спросить. А то, что некоторые продуманные математические системы и законы летят к чертовой матери, так ведь когда думали, что Земля плоская — тоже системы убедительные защищали. И, увы, птолемеевская система не намного отличается от нынешней...

— Так и Солнце, может быть, кругл... квадратное?!

— Может.

Я оглянулся на окрашенные сумерками корпуса самой обыкновенной школы за бетонным забором. Алевтина вывела свой выводок на прогулку. Дети как дети. Таганцев прищурился.

— Кстати, мы как раз стоим на одном из ребер нашей планеты. Наша школа перенесена, как вы знаете, год назад именно сюда, и не случайно — чтобы изучать свойства земного ребра. Михаил открыл его два с половиной года назад. С тех пор это открытие не смогли опровергнуть. А вот подтверждающих доказательств нашли — воз и маленькую тележку. Ну да вы сами дома почитаете, я вам эти листы оставлю. А не хватит — я вам еще пришлю. Понимаете теперь, почему тут повсюду датчики и автоматчики? Выпустить их — значит нанести такой удар по здравому смыслу мировой общественности... Это ж сколько психиатров понадобится? Если, конечно, детей сразу не четвертуют, — неожиданно серьезно добавил он.

— Но ведь!.. Погодите! — воскликнул я, неожиданно для себя повышая голос. Спокойствие, только спокойствие... — Если мы стоим на грани кубической Земли, то почему мы этого не ощущаем?

И тут я вспомнил плоский октаэдр.

Я замолчал, протрясено глядя в пространство, которое теперь уже не казалось таким родным и привычным. Возникло ощущение, что меня затягивает в водоворот из лент Мебиуса, втягивает в воронки из пересекающихся прямых, параллельных и векторов сил тяготения, действующих непонятно как и непонятно где.

— И они не умрут?

— Если их не разубедят — никогда. Но уже, думаю, не разубедят. Хотя миру будет обидно. Мне самому иногда очень обидно. Ведь ни я, ни Хельма, и никто другой из преподавателей никогда не сможет взглянуть на мир их глазами. Мы уже знаем, каков этот мир, и это знание намертво въелось в нейроны мозга. А их пока мало.

— Нейронов? — невпопад спросил я.

— Детей. Сто пятьдесят четыре, вы же знаете. Это капля в океане, и иногда я сам не могу ответить себе: кого от кого мы защищаем.

Я шел к воротам, по пути отшвыривая мелкие камушки. Таганцев задумчиво шагал рядом.

— Вы уже определились с решением, инспектор? Впрочем, мы вас не торопим. Мы перешлем вам всю необходимые вам информацию, чтобы вы составили полное и исчерпывающее представление.

— Спасибо, достаточно. Мне хватит. И с меня — тоже.

— Нет, но вы не обозрели даже сотой доли наших достижений, — теперь полковник откровенно забавлялся.