Знание-сила, 2007 № 03 (957)

Уже на второй день новые легионеры стали выбиваться из сил: нещадно лил пот, при каждом движении ныли плечи, в подбитых гвоздями сандалиях жгло ноги. Кто-то уколол голень, у другого поднялась температура. Задолго до прибытия в Аугсбург стало ясно, что прежняя теория трещит по швам. Взвалив на спину деревянный щит, весивший 11 килограммов, и еще снаряжение весом 15 килограммов — плащ, лопату, посуду, провиант, — трудно было стоять, не то что победной поступью шагать по горам. Ремень, на конце которого колыхалась ноша, резал шею и сдавливал грудь так, что невозможно было взд охнуть. Грядущие покорители Альп едва не полегли без сил среди поля, глядя на страшные горы, если бы практик от античной истории Юнкельман не пошел на маленькую хитрость: прикрепил к щиту крест-накрест второй кожаный ремень и накинул его на свободное плечо. Теперь нагрузка равномерно распределилась на оба плеча, и можно было, глотнув воздух, идти покорять страну тенктеров, бруктеров, хамавов, ангривариев, хазуариев и иже с ними племен, о которых солдаты, знай они грамоту, могли бы справиться у Тацита.

Когда-то римские легионеры шли на смерть, выстроившись «черепахой»; теперь для молодых британцев это — лишь забавная игра

Построить дом — не песочный замок

Что начиналось с романтических затей — плаваний по морям и океанам на плотах и лодчонках, коим не доверял ни один серьезный ученый, — продолжилось скрупулезным, натуралистически точным моделированием оружия, механизмов и приспособлений, бытовой утвари и хозяйственных построек.

В Германии у Юнкельмана нашлось немало продолжателей. Последние двадцать лет они регулярно пытаются воскрешать эпизоды бытовой жизни далекого прошлого. «Предметом экспериментальной археологии являются любые попытки воссоздать с максимальной точностью различные орудия и предметы минувших эпох, опираясь на известные нам находки, письменные сообщения, народные предания и наблюдения этнографов, — так очерчивает границы этой все более популярной научной дисциплины мюнхенский археолог Тим Вески. — В идеальном случае модель не должна ни на йоту отличаться от своего прототипа. Затем готовое изделие испытывают, чтобы оценить его пригодность и возможность использования на практике».

Одни археологи пытаются, сбраживая растительные материалы, получить подходящий колор для ткани, который знали ведь в бронзовом веке!

Музей под открытым небом в Берлине

Другие, держа наперевес копья, выточенные из оленьих рогов, носятся по лесам и лугам, пытаясь понять, как их предкам было легче охотиться на косулю. Третьи разливают расплавленную бронзу в самые примитивные формы, что можно только придумать, — формы, вылепленные из мокрого песка, перемешанного с коровьим навозом. Подобный опыт доказывает, что металлургией могли заниматься даже племена, находившиеся на крайне низком уровне материального развития. Теоретикам все чаще приходится признавать свои ошибки, когда они знакомятся с итогами иных экспериментов.

Пример тому — реконструкция средневековой деревни Дюппель, лежавшей 800 лет назад на территории современного Берлина. Здесь о былых постройках напоминают лишь ямки от сгнивших столбов да пятна на месте давно снесенных домов. И все же, анализируя известные находки, можно было предположить, что у стоявших здесь хижин был бревенчатый каркас, обитый досками или оплетенный лозиной. Но как скреплялись балки, составившие каркас? Кожаными ремнями? Веревками, свитыми из сухожилий и кишок? Лыком? Ивняком?

В специальной литературе можно прочитать о том, что в средние века крестьяне, населявшие северо-восток Германии, применяли при строительстве домов прутья росшей в этих краях ивы ломкой (Salix fragilis). Именно с охапок прутьев, брошенных на стройплощадку, начался опыт, принесший лишь отрицательный результат. «Всякий раз мы убеждались, что эту иву не зря прозвали ломкой. Ее прутья то и дело ломались», — говорится в сухих до раздражения строках отчета. Подобными прутьями нельзя было связать несущую конструкцию. Теория вновь трещала по швам, как и принесенный ивняк — по сгибам.

Археологам пришлось, как встарь, бродить по округе, посматривая, что бы могло пригодиться в их нелегком «домострое». Наконец, перебрав разные материалы, они прибегли к гениальному приему — к тому, что и теперь еще составляет азы плотницкого искусства. Итак, прежде чем сооружать каркас избы, они обтесали концы бревен, которые собирались ставить вертикально. Теперь эти столбы оканчивались штырями длиной 30 — 40 сантиметров. На концах же бревен, которые укладывали горизонтально, проточили пазы под эти штыри. Осталось лишь насадить одну балку на другую. Без этого приема и восемь столетий назад «в Германии туманной» избы рассыпались, как песочные замки.