Знание-сила, 2007 № 04 (958)

Кухни традиционных обществ очень консервативны. «Хорошей» пищей считалась та, что еще «наши деды ели». Новые кушанья пугали. Принять их значило отвернуться от своих богов. А будут ли чужие боги щедры? У каждого племени имелась своя диета. Пищу добывали с трудом, тщательно берегли и благоговейно вкушали. Все изменилось с приходом европейцев. Если боги то и дело сердились и лишали людей пищи, — насылая засуху, уводя зверя, — то европейцы своих богов «приручили» и не знали недостатка в еде. В их домах и лавках было столько баночек, коробок и свертков, из которых добывалась пища, сколько, наверное, бывает камней на морском берегу. Все чаще туземцы отвергали пищу предков и перенимали привычки чужаков. Так было на всех широтах — от Арктики до Австралии. Молодые люди забывали национальные блюда и способы обработки местных продуктов. Плохо это или хорошо? При советской власти народы Севера стали потреблять примерно столько углеводов, сколько рекомендуют европейцам. Их рацион стал вроде бы сбалансированным, но организм северян оказался не готов к такому «балансу». Среди коренных жителей Арктики распространились сердечно-сосудистые заболевания. Беда в том, что они перестали потреблять «жиры морского типа». Уровень холестерина в их организме нарастал. Развивался атеросклероз. Уровень детской заболеваемости был особенно высок еще и потому, что вплоть до последнего десятилетия рационы для северных интернатов России почти не отличались от принятых для Центральной полосы. Считалось, что детей надо поить цельным молоком — и поили, хотя дети коренных северян генетически не могут его усвоить. С таким же успехом можно было приучать москвичей питаться псиной или кузнечиками. Распространяя европейские традиции, европейцы оказались не готовы к тому, что их рецепты не универсальны. Навязывая жителям Севера и Анд, тропиков и пустынь свой стандартный набор продуктов и кулинарных приемов, остается только удивляться, что они стали чаще болеть. За тысячи лет организм туземцев идеально врос в окружающий мир, и европейская «подкормка» ему часто бывает вредна. Для каждого растения в саду садовод подбирает особые удобрения. А люди что?

Абхазские тайны

Есть ли «оптимальная» диета? В 1970 — 80-е годы советских антропологов особенно привлекала Абхазия — республика, славившаяся долгожителями. Природа ее предоставляет богатейший выбор продуктов, но национальная кухня использует лишь 30-40 из них. В отличие от грузин и народов Северного Кавказа абхазы не едят конины, раков, грибы, с осторожностью относятся к рыбе. Для их кухни не характерны горячие жидкие блюда, бульоны, а также жирные кушанья. Весной и летом они предпочитают обычно растительные, молочные, мучные блюда, яйца, свежие овощи, травы и плоды. Осенью и зимой чаще едят мясо, молочные продукты (сыры, кислое молоко), блюда из фасоли, каштанов и кольраби, приправляя их грецкими орехами и аджикой. Главное мучное блюдо — густая каша- мамалыга. Абхазы прекрасно адаптировались к жизни в своем регионе, но их диету нет смысла рекомендовать людям, проживающим в других географических зонах. Даже среди абхазов из других районов России и СНГ, редко встречаются долгожители.

В ГЛУБЬ ВРЕМЕН

Александр Голяндин

Главная мумия Европы

Осенью 1991 года в Этцальских Альпах, на границе Италии и Австрии, на высоте более 3200 метров над уровнем моря, была найдена хорошо сохранившаяся мумия доисторического человека — древнейшая в мире.

Ее возраст — 5300 лет. И вот уже 15 лет ученые, используя новейшие технологии, реконструируют историю человека, получившего имя Этци.

У него взято около ста образцов тканей; пожалуй, он — самый исследованный человек всех времен и народов. Этци прозрачен, как стеклышко, он — газетных страниц знаменитость, экранов телевизионных звезда, кормилец и благодетель всех южнотирольских сувенирщиков.

Что же известно теперь о его судьбе?

Это случилось за 3300 лет до Рождества Христова, в один из ранних летних дней.

Поджарый, мускулистый старик лет около пятидесяти брел по горному хребту. Шапка из медвежьего меха сползла и закрывала ему часть лица; сплетенная из травяных волокон накидка развевалась на ветру. Он поглядывал по сторонам, боясь погони. Руку саднило от раны. Только что (или когда это было, солнце уже заметно перекатилось по небосводу?) он отбивался от врагов — голой ладонью схватил нож (или топор?). Роща, окружавшая деревушку, осталась далеко позади, а он, иногда опираясь на камни, все лезет куда-то в горы и, вздрагивая от орлиного клекота, пошатывается, останавливается, задыхаясь, продолжает свой путь.

На этот раз ему не удалось отвести удар. Коротко прожужжала стрела, вонзившись в лопатку. Ее наконечник застрял в спине беглеца всего в полутора сантиметрах от легких. Стрела повредила артерию, питавшую кровью левую руку. По оценке итальянского патологоанатома Эдуарда Эгартера-Вигля, он умер от сильной кровопотери: «С такой раной он просто шагу не мог сделать. Через несколько минут был мертв».

Мудрый старец Этцальской долины