Знание-сила, 2007 № 04 (958)

В те послевоенные годы он, как многие современники, мечтал о единой Европе, не разделенной границами и не охваченной враждой классов, партий и наций, Европе, не испытывающей недостатка ни в сырье, ни в дешевой энергии. Достичь этого можно было, считал он, лишь передав управление в руки технократов, которые должны были наконец потеснить прежнюю дилетантскую публику, державшуюся у власти: политиков, монархов, полковников, диктаторов, революционеров, капиталистов. Управлять новым послевоенным миром надлежало на научных основаниях. Будущее было временем технического прогресса, а значит, — неизбежно — политического, социального и культурного прогресса.

Никогда прежде и, пожалуй, никогда позже люди не связывали со «всесилием техники» столько надежд, как в 1920-е годы. Казалось, можно все сделать по науке — спланировать, распределить, организовать, предусмотреть, создать «идеальный мир».

Мир, который еще и будет выглядеть, словно «музей человеческого величия под открытым небом». «Нет ни одного искусства, которое было бы роднее мистицизму, как зодчество», — писал Александр Герцен. Снова, как в далеком прошлом, людей влекли грандиозные архитектурные проекты. Но если строители величайших храмов древности стремились прославить могущество богов, то теперь обожествлялся сам человек (конечно, зачастую «в лице его лучшего (-их) представителя (-ей»)»).

Эти же проекты призваны были раз и навсегда покончить с проблемами, одолевавшими европейцев, в числе которых назывались социальные и межгосударственные противоречия, перенаселенность Европы, безработица, нехватка территорий, а также наметившийся дефицит энергоресурсов, что грозил остановкой фабрик, заводов и транспортных систем. Европа нуждалась в неисчерпаемом источнике энергии. Так родился необычный геополитический проект.

Зергель, словно Христос, обещал «исцелить всех страждущих». Гибралтарская ГЭС могла вырабатывать сказочное количество тока. На дне Средиземного моря хватило бы места для строительства сотен новых крупных городов и организации многих тысяч фермерских хозяйств. Однако секрет изобилия заключался в коллективном, добрососедском сотрудничестве всех европейских стран — ни одна из них в одиночку не могла справиться с проектом «Атлантропа». Если европейцы хотят жить в достатке, без кризисов, им надо научиться жить в мире — такова была утопия технократа Зергеля. С объединением Европы отойдут в прошлое бесконечные конфликты и войны между народами, населявшими ее.

Все это говорилось за несколько лет до начала Второй мировой войны. Но правительства европейских стран были равнодушны к доводам и призывам. Пророков не слушают, даже если они вещают от имени модной религии прогресса. Ну а мечту о «единой Европе» — в этом убедились современники Зергеля — проще решать, объявляя войну соседям. Но как же родилась идея Атлантропы?

В свое время Зергель был поражен, прочитав в одной из книг Герберта Уэллса («The Outline of History») о том, что во времена неандертальцев Средиземное море-де полностью пересохло, перегороженное цепью гор в районе Гибралтара и лишь после таяния ледников бассейн его вновь наполнился водой. Сегодня слова Уэллса вызовут скептическую улыбку у географов, но Зергель безоговорочно поверил в этот рассказ.

Так он пришел к идее перегородить Средиземное море искусственным способом. По его расчетам, через две тысячи лет от него осталось бы лишь несколько озер. Впрочем, уже к началу XXI века результаты вмешательства человека были бы очевидны, ведь уровень моря понижался бы со скоростью более метра в год. Так что, если бы идея Зергеля воплотилась в жизнь, то уже в наше время обширные участки акватории удалось бы осушить.

Так художник представлял себе строительство Гибралтарской плотыны

Проект моста между Сицилией и Тунисом

«Напев Торкватовых октав» 

Особой популярностью проект «Атлантропа» начал пользоваться после 1929 года, когда разразился экономический кризис, и миллионы людей вмиг стали безработными, а то и бездомными. Проект обещал постоянную работу множеству людей на десятилетия вперед, и с каждым годом объем работ только увеличивался.

Нужно было строить новые города, перестраивать старые, прокладывать линии электропередачи, автомобильные и железные дороги, рыть каналы, добывать полезные ископаемые на бывшем дне моря. И сколько еще найдется дел на расчищенной от волн земле?

Период экономического кризиса на рубеже 1920 —1930-х годов был временем мегаломании. Проект Гибралтарской плотины и осушения Средиземного моря — не первый и не последний.