Знание-сила, 2008 № 08 (974)

Во времена Византийской империи, однако, до этого, самого совершенного из решений проблемы преемственности власти, должны были пройти века и века. Еще тысячелетие суждено было человечеству обходиться наследственной монархией. Но то обстоятельство, что Византия оказалась не в состоянии подойти к этому решению, даже полагаясь в большинстве случаев на институт «преемничества», с несомненностью указывает, что она была исторически обречена. Еще удивительнее, однако, что пренебрег этим главным византийским уроком отец Тихон даже в 2008 году.

Между тем следует из этого урока, что выбирать придется и России. Поскольку институт «преемничества» ведет, как убедительно продемонстрировал отец Тихон, к гибели, выбирать придется нам между наследственной монархией — и демократией.

Последний византийский урок

Между прочим, русские мыслители самых разных направлений понимали гибельность византийского пути еще в XIX веке. Именно это имел в виду П.Я.Чаадаев, когда упрекал свою страну за то, что «мы обратились к жалкой, всеми презираемой Византии за тем нравственным уставом, который должен был лечь в основу нашего воспитания». Ясное дело, либеральный мыслитель — не авторитет для отца Тихона. Но вот отзывы из дневника несомненного консерватора А.В.Никитенко. 9 ноября 1843 года он записал: «О рабская Византия! Ты сообщила нам религию невольников! Проклятье на тебя!» И снова 20 декабря 1848-го: «Наши патриоты не имеют понятия об истории... не знают, какой вонью пропахла православная Византия». Разница между либералом и консерватором, как видим, невелика.

Чего, однако, не могли представить себе ни Чаадаев, ни Никитенко, это непроходимую геополитическую тупость базилевсов, в особенности в последние века империи. Конечно, приходилось им воевать и с арабами, и с персами. Но главную угрозу они — за единственным исключением Михаила VIII — неизменно, до самых последних десятилетий, усматривали в «латинском» Западе. Гроза между тем надвигалась, правы школьные учебники, именно с Востока. Начиналось второе нашествие варваров, и на этот раз путь его проходил через Византию.

Уже в 1300 году — за полтора столетия до гибели империи! — оттоманские турки отняли у нее большую часть Малой Азии. А для Византии означало это, между прочим, примерно то же самое, как если бы у России отняли Сибирь. Из великой евразийской державы она вдруг превратилась в «геополитического карлика», как презрительно именуют сегодяшние национал-патриоты восточно-европейских соседей России. Впрочем, в фильме отца Тихона нет ни слова об этом катастрофическом событии. Читатель, я думаю, догадался, почему.

Так или иначе, отвоевать Малую Азию базилевсы не смогли. Еще очевиднее стала угроза с Востока в 1352 году, когда турки переправились через Дарданеллы в Европу и уже два года спустя захватили Галлиполи, а еще через семь лет Адрианополь. Смертельные оттоманские клещи сомкнулись вокруг Константинополя. И судьба его могла быть решена еще тогда — за много десятилетий до конца — если бы турки, словно играя с византийцами в кошки-мышки, не решили сначала завоевать Балканы.

В 1389 году они разгромили на Косовом поле сербов, три года спустя завоевали Македонию и еще через четыре года Болгарию. Турция стремительно вырастала в европейскую сверхдержаву. Трудно представить себе, чтобы сдержать ее натиск в XV веке смогла даже объединенная Европа. Во всяком случае, не сумела она защитить не только православный Константинополь, но и католический Будапешт, и два общеевропейских ополчения, посланных Папой на выручку Константинополя, были уничтожены турецкими янычарами.

Но ведь до 1362 года у турок даже и янычарского корпуса не было. Короче говоря, в начале XIV века, вот когда следовало думать об угрозе с Востока. Тогда и нужно было создавать единый фронт с Европой, развивая успех первого из Палеологов — Михаила VIII. В этом случае можно было бы, по крайней мере, использовать редкую историческую удачу (в 1402 году Тамерлан наголову разгромил турок при Анкаре, заперев Баязида I в железную клетку) и совместными усилиями отбросить оттоманов обратно в Азию.

Увы, византийские вдохновители отца Тихона, уверенные, как и он, в «необъяснимой и генетической ненависти Запада» к православной империи, и думать о едином фронте с Европой не желали. Почти до самого конца борьба с «латинами» была для них важнее выживания своей страны. Очнулись, лишь когда уже было поздно — и помощь Европы ничего больше изменить не могла.

Так и направили они империю к гибели. Таков был последний византийский урок. Право, очень уж надо не любить свое отечество, чтобы навязывать ему полтысячелетия спустя ту же геополитику — и ту же судьбу.

ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ

Петр Ростин

Голландия

Дух маленькой Европы лучше всего выразился в самом маленьком ее народце, жителях приустьевой части Рейна. Их вклад в европейскую культуру непропорционально велик по сравнению с численностью населения или с размерами территории. Как и вклад маленькой Европы в культуру мировую.