Знание-сила, 2008 № 08 (974)

В интервью нашему журналу историк, заведующая кафедрой источниковедения РГГУ М.Румянцева как-то сказала, что хуже всего у нас дела обстоят с личными документами недавнего прошлого. Во времена государственного террора, который то свирепствовал, то затихал, но не прекращался все 70 лет, люди предпочитали не хранить ни дневников, ни писем, ни фотографий и не писать воспоминаний. Уничтожались старые документы, свидетельства семейной истории последних десятилетий, а то и столетий. Народ огромной страны с древней историей превращался в сборище людей, не помнящих родства или старательно его забывавших.

Психологи и культурологи, анализируя буквари начальной школы тридцатых годов, показали, как фигура Сталина постепенно и, по крайней мере, наполовину умышленно вытесняла в сознании подрастающих поколений фигуру отца, подменяла ее собой; история семьи заменялась коротенькой, но героической историей первого в мире социалистического государства — с надлежащим эффектом и результатом: полным слиянием человека и государства. Этот эффект продержался дольше, чем советская власть, он ощущается и активно эксплуатируется и сегодня.

Ким Черсан и Нина Всесвятская

Валентин Васильевич, Николай Васильевич, Павел Васильевич Всесвятские. Начало XX века

Спасибо тем, кто, не пожалев сил и времени, из крох, обрывков и отрывков восстанавливает эти личные, но уходящие далеко в прошлое семейные истории. Чье чувство собственного достоинства не позволяет ни самому слиться с Краткой историей партии, написанной лучшим менеджером всех времен и народов, ни оттуда отсчитывать историю своих детей и внуков.

Из некогда начатых и брошенных мемуаров, писем, воспоминаний лагерных друзей, маминых коллег и учеников, свидетельств своей собственной детской памяти Алина и Юлий Ким собрали книгу о своей матери.

Так ее и назвали: «О нашей маме, Нине Всесвятской, учительнице». Общество «Мемориал» ее издало. Традиционное построение: немного о предках (сама фамилия немедленно выдает выходцев из духовного сословия); немного воспоминаний о детстве; письма однокурсницам первых лет самостоятельной жизни и работы в Хабаровске: энтузиазм молодежи послереволюционных лет, который, кажется, продлился слишком долго; негромкая свадьба, дети, возвращение в Москву; арест мужа, виновного лишь в том, что он — кореец, да еще побывавший за границей, хотя послан был тем самым государством, которое теперь его за это расстреляло; арест жены «врага народа», лагеря; возвращение с запретом жить в столице; многолетняя работа в школе. Вот, пожалуй, и все — биография, каких много.

Но семейная история куда дольше; в детских воспоминаниях Нины Всесвятской физически присутствуют несколько поколений русских интеллигентов, земских врачей и учителей. Это их присутствие во многом определило дальнейшую судьбу главной героини книги (историк Андрей Левандовский: «Приходили белые — расстреливали библиотекарей, врачей, учителей; приходили красные — расстреливали библиотекарей, врачей, учителей. Первые — за то, что развращали народ; вторые — за то, что не могли им доверять»). Оно же определило во многом ее поведение в дни тяжких испытаний, ее отношения с близкими, отношение к работе, отношения с советской властью.

Это прочитывается в милых деталях повседневного быта, в безмятежных детских воспоминаниях. Они легко восстанавливают поразительное сочетание свободы и твердых правил и принципов, взаимного доверия, радостной готовности к взаимопомощи вместе со странной готовностью обманываться.

Группа санитарного отряда с доктором Апраксиным в городе Княгинине 1891—1892 гг.

В воспоминаниях, как минимум, несколько неожиданностей для наших бедных, классово спрямленных представлений о прошлом. Дед-священник вовсе не походил на классический образ православного попа, вечно пьяненького и жадного до подношений, отца множества разночинцев, которые, чтобы пробиться в интеллигенты, навсегда порывали со своим невежественным, полным всяческих предрассудков духовным сословием. Здесь родственные отношения и душевная близость сохранялись всю жизнь, хотя никто из сыновей священника не пошел «по церковной линии», все стали врачами и учителями.