Знание-сила, 2014 № 07 (1045)

Но главной обузой все же стала непримиримость не между системами, а внутри системы. Осенью позднеперестроечного 1989 года имел возможность «распечатать» главного участника и свидетеля наших лунных торосов. До того времени от народонаселения тщательно скрывалось имя и даже наличие первого преемника Королева в роли Главного конструктора и руководителя НПО «Энергия». Впрочем, скрывалось и имя текущего, но по крайней мере, журналисты знали, что кроется за скромным титулом «технический руководитель программы» академика Валентина Петровича Глушко. И как-то вдруг оказалось, что с 1966 (смерть Королева) по 1974 год главным был никому не ведомый Василий Павлович Мишин, до того первый заместитель Первого. На данный момент — профессор МАИ. И я поднимаюсь к нему в позолоченном лифте сталинской высотки, что на площади (тогда еще) Восстания. Могу убедиться, что слухи о размахе и облицовке холлов, лестниц, квартир этого престижного «дома летчиков» не преувеличены. Академик Мишин почестями не обойден — Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий… Ну, как и подобает первому лицу отрасли. Правда, в тот момент бывшему.

Надо сказать, космонавты честно держали язык за зубами и не разглашали его имя всуе. Разве что иногда проскакивало: «Был там один руководитель, из-за которого просадили Луну…». Или: «А следующего между Королевым и Глушко только и знали, что выносить на руках в большом подпитии…». Будто сами большие трезвенники. В целом же советский народ не знал, на голову какого Главного обрушились основные трагические аварии нашей космонавтики с гибелью Комарова, экипажа Добровольского, Волкова, Пацаева, потерей дорогостоящих станций. И, соответственно, санкции верховной власти…

И вот я впервые вижу каноническую фотографию «три К» — Курчатов, Королев, Келдыш — в ее полном, а не обрезанном цензурой составе. На самом деле там их пятеро — плюс мой собеседник Мишин (и член-корреспондент АН СССР В.М. Иевлев). И оказывается, что притухшая к тому времени Луна — его душевное терзание. Как, впрочем, все еще кровоточащие сердечные раны от гибели подопечных космонавтов. И вот мы говорим, как наша пропаганда определяла назначение полета «на Луну» или «в сторону Луны» в зависимости от попадания.

С.П. Королев и В. П. Глушко

В.П. Мишин и А. В. Палло, конец 60-х годов

«Знаете, как всегда в таких случаях бывает? Есть одна главная причина и вокруг нее тысяча мелких. Начну сразу с главной. Прежде всего нужно знать и иметь длительную научную программу космических исследований. К сожалению, у нас куча отдельных разрозненных поручений, преследующих политические либо престижные цели. Это началось еще при Хрущеве. «Догнать!» «Перегнать!» «Не пропустить вперед!» «Давай-давай!»… То же самое и с Луной. Ни одному Мишину, ни одному Королеву такую программу не поднять. Нужны тщательная проработка с участием Академии наук, многих ведомств, отраслевой науки, всенародное обсуждение целей… А потом уж — выбор средств для их достижения… Первые успехи со спутником и полетом Гагарина базировались во многом на колоссальной самоотдаче людей всегда на грани риска, на личных качествах такого лидера, как Королев… С Луной даже не знали, что толком делать. После первых лунных и межпланетных автоматов интерес на несколько лет погас. Потом, когда о Луне все настойчивей стали говорить американцы и прозвучал призыв Кеннеди, зашевелились и мы…».

Тут впервые была упомянута и страшно секретная до сих пор ракета Н-1 (Наука-1). Секретная не по причине крутизны, а по причине неудачливости. Как всегда, у нас развивался и поедал средства враждующий параллелизм. Программа межпланетных автоматических станций и луноходов отошла в бывшее КБ авиаконструктора С.А. Лавочкина под руководство легендарного ныне его руководителя Г.Н. Бабакина. «Пилотами» продолжало править королёвское КБ, но и тут прошло раздвоение. Программа облета Луны (четырехразовая репетиция пилотируемого) и программа высадки одного человека.

Камнем их преткновения и балластом на шее оказался «ракетный спор» между Королевым и Глушко. Академик Мишин:

«Теперь о высадке. Она была возможна лишь при использовании тяжелой ракеты грузоподъемностью не менее 100 тонн. То есть, равной сегодняшней «Энергии». Такую ракету- носитель и задумал Королев еще в начале 60-х годов…».

Эту ракету теперь одни считают прекрасной несбывшейся мечтой Королева, другие его стратегической ошибкой. Как заставить работать синхронно тридцатку двигателей на всех ступенях? «Утопия»… Мишин: «На самом деле это универсальная блочная многоцелевая ракета, которую в зависимости от набора блоков можно использовать для вывода и околоземных, и межпланетных аппаратов. Оригинальная и надежная компоновка: в блоке 30 двигательных сопел, можно лететь при отказе двух пар двигателей первой ступени и одной пары — на второй. Дешевое и экологически чистое топливо, керосин и кислород, никаких токсичных компонентов…».