Знать (СИ)

Карп Наумович бросил трубку — в прямом смысле. Телефон разлетелся на части. Из-за спин вартовых появился Смык и кинулся собирать осколки. А Несусвет протиснулся через своих и чужих, скомандовав на ходу:

— Арестовать всех!

Буркун опять возразил, но ему первому заломили руки и повели вниз. Следом — Рёшика, Огнена и Бронского. За остальными обещали вернуться — автозаки пригнали под институт.

Его укладывали на носилки, когда процессия с арестованными проходила мимо. Младший научный сотрудник, с хорошим английским языком, репутацией порядочного человека и ученого. Там ему наверняка лучше. Там воздают по справедливости, а не по ученой степени.

От главного входа к автомобилю Карп Наумович бежал. Наискосок через сквер, чтобы короче, по высокой траве с вкраплениями собачьего дерьма и рыночного мусора. Несусвет знал как никто: один приказ нового Руководителя, и вся вартовая серость повернется против него. Охрана не спасет, потому что спасать придется не государственного деятеля, а преступника.

В машине ждали учитель и Гоша, который прибежал (прилетел?) быстрее шефа. Учителя взяли на всякий случай — прикрываться на штурме, если что-то пойдет не так. Кто знал, что все пойдет настолько не так? Возле машины суетился Варгашкин, потея до разводов на рубахе.

— Много выгорело? — спросил он.

Карп Наумович отмахнулся и показал Смыку заводить.

Из-за спины вынырнула Яся — ее не оказалось в списке арестованных, забыли. Несусвет упустил ее из виду и вспомнил, когда она вспыхнула фотоаппаратом. Вписать ее, что ли? От руки, санкция прокуратуры все равно стоит. Жаль, некогда — секунды дороги.

— Ой, а ты что здесь делаешь? — удивилась Яся, рассмотрев в индикаторе очередной снимок из салона авто и сравнив его с оригинальной картинкой.

На «ты» Леонида Станиславовича не называли с полгода точно. С тех пор, как его полиграфическая фирма получила первый заказ от госструктур. Сумма была такая, что на «вы» перешли даже родственники. Потом завертелось — агитационные листовки, избирательные бюллетени, портреты на билборды — миллионы денег. Особенно большой доход приносили бесплатные газеты. Помимо прочего, Леонида Станиславовича освободили от налогов и поставили на твердый откат, не заплатить который равносильно финансовой смерти, влекущей физическую.

«Тыкал» Лёнчику только школьный друг Рёшик. Леонид Станиславович не возражал — в память о былых годах, силе, которую явил Рёшик.

— Я здесь… жду, — подобрал он слова.

На заднее место завалился Карп Наумович и закрыл дверь.

— Получилось? — услышала Яся из салона Лёнин голос.

— Херня, — буркнул Несусвет. — Ему как с гуся вода, а тут вдруг электричество появилось.

Мотор взревел на высоких оборотах, машина рванула, строй вартовых расступился.

Среди униформ встречались вкрапления спортивной одежды — парни Тоши Гвоздя. Будь они в сером или темно-синем, никто не отличил бы.

Дюжик и Истомин выскочили из засады, когда арестованных провели мимо потайной двери у лестницы. Володя проговорил одними губами: «Подождем еще минуту», но Аркадий Филиппович провернул дверную ручку. На ходу сотворил защитную сферу, слабенькую, на пару атак. Прикрыть Рёшика хватит, вывести из оцепления — не факт. Истомин про себя перебирал медицинские знания, могущие пригодиться.

У дверей главного входа остановились — по ту сторону стекла происходило странное.

Идущий последним Ростик заметил Аркадия Филипповича и улыбнулся. Как только захлопнулась дверь, спросил у своего конвоира:

— Знаешь такой анекдот? Встречаются как-то омоновец, пэпээсник и гаишник. Спорят — у кого мозгов больше…

— Заткнись и шагай. — Вартовой сильнее заломил руку.

Ростислав продолжил сдавленным от боли голосом:

— Гаишник говорит: я самый умный. Я могу запомнить десять номерных знаков. Пэпээсник говорит: нет, я. Я могу наркомана по взгляду вычислить…

— Рот закрой, пацан.

— Так что, слышали этот анекдот?

— Слышали-слышали, — ответил конвоир, чтобы быстрее закончить разговор.

В следующие секунды он замедлил ход, потом остановился и упал. Процессия стала. Не отпуская арестованных, вартовые сошлись к лежащему.

— Что делать? — завопил Ростик. Правая его рука была в наручнике, а второе кольцо — у конвоира. — Устав караульной службы помните?

— Да, — нестройно ответили бойцы и так же, по очереди, осели на щебень, которым устлана дорожка в сквере.

Остался один сопровождающий Буркуна. Он полез в кобуру.

— Конвоирование регламентируется не уставом, а статьей четырнадцатой Закона о варте, — заметил майор с сожалением.

Салаги, не знают.

К общему изумлению, конвоир обмяк на скованной руке. Буркун достал из чужого кармана ключ и открыл наручники. То же проделали остальные.

— А ведь это правонарушение, — заметил Ростик.

— Можно квалифицировать как самооборону, — процедил майор.

Входная дверь распахнулась, в синеватом сиянии выскочили Дюжик и Истомин. Вместе рванули за угол, но услышали голос Яси, она звала к вартовым машинам. Первым поменял курс Рёшик, за ним двинулись остальные. В самом деле — куда бежать? До каких пор прятаться? Что до шуточек Ростислава — грехом больше, грехом меньше. Умрем стоя и без наручников.