Знатная полонянка

– Тогда сие есть колдовство, и сам князь должен решать, пойдет ли ему на пользу добро, отмеченное дьявольской печатью?

Дружинники переглянулись. Они были не согласны с тиуном – какая такая печать? Добро – оно и есть добро! В крайности, можно в сани его погрузить да по дороге в церковь заехать. Пусть батюшка освятит!

Но уехали ни с чем. Князь Всеволод встревожился не на шутку. Не потерей дани обеспокоенный, но потерей людей целого селения, своего любимого дворянина! Неужели он Лозе проклятое село отдал?

Князь решил посоветоваться с епископом Лебедяни Нифонтом. Мол, так и так, случилось исчезновение смердов целого села безо всяких следов. Нет ли в том какого дьявольского промысла?

Нифонта случай заинтересовал. Тиуна Грека он не любил, ибо тот пытался всячески урезать монастырские богатства, уверяя, что церковники должны служить богу, а не злату.

Открыто мстить Греку епископ побаивался, но раз случай сам шёл к нему в руки… Кстати, и епископ совсем недавно призывал горожан бдить, чтобы дьявол не сбивал их с пути истинного всяческими соблазнами. Так-то Грека упрекнуть было не в чем, но, может, тайный грешок всё же есть?

Потому, когда князь собрал пять десятков дружинников, чтобы ехать с ними в Холмы – больше он взять постеснялся, дабы не быть обвиненным в трусости, – во главе его отряда оказался епископ в скромном возке, запряженном одной, но очень ходкой лошадью.

Выехали на рассвете, когда, как известно, силы дьявольские обладают наименьшей силой. Возница епископа, служка в черной рясе, был одет в теплый овчинный тулуп. Сам Нифонт, завернутый в соболью шубу, бережно держал на коленях икону Успенской Божьей Матери в дорогом серебряном окладе.

К тому времени, конечно, все холмчане наружу вылезли, и господин их, Лоза, похвалил за быстроту действий: он сам ещё раз убедился в том, что в убежище им не страшен никакой ворог.

Беспокоило его лишь одно: придётся говорить неправду князю Всеволоду, который непременно сам наведается. Но тут шла речь о жизнях многих, и кто знает, как все сложится: чем меньше людей тайну знает, тем больше уверенность, что и не проговорятся.

Самих же холмчан Лоза ещё раз предупредил: молчать! А то приедет епископ, начнет дьяволом пугать, да убежище и засыпать прикажет. А этого селяне никак не могли допустить. Слишком много в это жилище сил вложили, да и полюбили его так, что и под пытками тайны своей не выдали бы!

Навстречу князю и его сопровождающим вышли всем селом, с хлебом-солью, как и положено, и посмеивались про себя удивлению и растерянности приехавших.

На призраков холмчане никак не походили, на больных тоже. Епископу кланялись, крест целовали, как и положено людям богобоязненным. Значит, дьявола здесь не было.

Князя пригласили в господский дом, где быстро накрыли столы, и Лоза, как бы между прочим, поинтересовался у бывшего воспитанника, не случилось ли чего с тиуном?

– Здоров. Что ему сделается? – вроде равнодушно ответил Всеволод, вглядываясь в спокойное, безмятежное лицо Лозы – не скрывает ли чего его дворянин? – Отчего у тебя такой интерес к тиуну?

– За данью не едет. Раньше, говорят, день в день наведывался, а теперь… Может, мне время дает, так я давно готов.

Епископ Нифонт сей разговор слышал и ему порадовался. Враг оказался повергнутым, ибо кто же теперь ему поверит?

Однако же епископ лично обошел Холмы и убедился, что селяне бога чтут, в каждой избе, как положено, икона висит, лампада теплится… Но что же всё-таки привиделось Греку?!

А князь тем временем налегал на медовуху, которая у Прозоры вышла на редкость удачной. Всеволод навеселе увлекся пятнадцатилетней челядинкой с красивыми карими глазами и вьющимися волосами по прозвищу Ягодка.

– Ягодка и есть! – ловил её за руку князь, когда девушка в очередной раз доливала ему хмельной напиток.

Налили с поклоном и епископу. Тот выпил, помолчал, да и высказал князю, что хотел:

– Тиун Грек, княже, староват стал.

– Так он же не один был, – попытался защитить управляющего князь.

– Кто знает, какими посулами да уговорами склонил он дружинников к клятвопреступлению, – сурово заметил Нифонт.

– Что же ты, отче, моих дружинников в мздоимстве подозреваешь? – вскинулся князь.

– Оно и верно, не пойман, не вор, – согласился епископ. – А только неладное здесь чую. Если чисты духом и помыслами твои люди, тогда сему происшествию лишь одно объяснение есть: тиун Грек знается с нечистым! И наслал на дружинников морок.

– А зачем ему такое понадобилось?

– Сие мне неведомо, но из тиунов его от греха подальше убери.

Всеволод хоть и с великой неохотой, но совету епископа последовал.

Новому тиуну, увы, не хватало дотошности Грека, которая так раздражала княжеских данников.

Лоза одно время пребывал в смятении, ведь из-за него пострадал ни в чем не повинный Грек, но ничего исправить не мог, потому что тогда пришлось бы открывать князю секрет подземного убежища, а этого делать было нельзя!

Глава тридцать первая

Как и ожидали, Анастасия родила девочку, которую назвали Ойле. Мама-уруска, правда, говорила на свой лад – Ольга.