Зодчие

Первые дни осады прошли в пробе сил. 23 августа татары устроили вылазку большими силами — до пятнадцати тысяч воинов выбежали из Крымских, Аталыковых, Тюменских ворот. Они напали на семитысячный отряд русских стрельцов и казаков, которые огибали город, направляясь на Арское поле.

Завязалась упорная сеча. Двойное превосходство татар не помогло им. Стрельцы и казаки многих татар побили, несколько сот взяли в плен. Остальные бежали.

С этого времени дня не проходило без жестоких боев.

Татары выходили из города крупными силами и старались оттеснить русских подальше от стен Казани. Воины Япанчи беспокоили царскую рать частыми набегами с тыла, как и предупреждал Камай-мурза. Внезапно вылетев из леса, татары нападали на русские заставы, рубили людей, старались наделать переполоху. Всадники Япанчи истребляли отряды, посылаемые в окрестность за продовольствием и сеном. Но, как только против них выступал целый полк, они поворачивали маленьких быстрых лошадок и скрывались в непролазных чащах за Арским полем, где им ведомы были тайные тропы и поляны.

Осаждающие, несмотря на татарские вылазки, продвигались ближе и ближе к городу, ставили высокие тыны, перекатывали туры и тарасы.[156] Но с отрядом Япанчи надо было покончить: слишком вредил он русскому войску.

Глава X Битва на Арском поле

Арское поле, окаймленное лесами и рощами, расстилалось на восток от Казани.

Близ Казанки-реки, в обширной роще, затаился отряд воеводы Юрия Ивановича Шемякина — конница, пешие стрельцы, мордва.

На совете воевод решили устроить Япанче ловушку. На воеводу Горбатого-Шуйского возложили задачу вступить в бой и, притворно отступая, заманить татар, чтобы спрятанный в лесу отряд Шемякина мог отрезать им отступление.

Пехота расположилась на опушке. Всадники прятались дальше; стоя около коней, они готовы были по сигналу вскочить в седла.

На дубу устроился дозорный: он смотрел то на обширное поле, то в сторону города.

Ветер налетел порывом, зашелестел листвой. Воины испуганно привскочили — им показалось, что подана тревога. Но все было спокойно.

Стрельцы говорили о страшном утомлении, о бессонных ночах, о плохой пище… Они не жаловались на тяготы осады, но всем хотелось, чтобы она кончилась поскорее.

Вдруг донесся крик дозорного:

— Вышли татары! Вышли!.. С нашими бьются!..

Все пришло в движение. Пешие стали в ряды, конница готовилась вылететь из леса. Нетерпеливое ожидание овладело всеми. Иной без нужды сгибал и разгибал лук, другой зачем-то пересчитывал стрелы, третьему занадобилось чистить саблю, и он втыкал ее в землю у своих ног.

— Ну, что там? Как? Да говори же! — неслись к дозорному взволнованные голоса.

А он время от времени кричал:

— Бьются!.. Отступают наши!.. Остановились… Снова отходят!..

И вдруг раздался дикий, отчаянный рев его:

— Побежали! Наши побежали!

Отступление русских было притворное, и это знали сидевшие в засаде. И тем не менее им казалось, что на Арском поле происходит непоправимое, что наши гибнут под натиском татарского войска.

Все рвались в бой: и начальные люди и простые ратники. Но воевода Шемякин, опытный воин, сдерживал общее нетерпение.

— Спешить неможно, надобно выждать! — говорил он. — В тыл ударить нехристям, чтоб ни один не ушел!

И время настало.

В лесу запели боевые трубы. Таким неожиданным и непонятным был этот звук, что в первые мгновения конники Япанчи ничего не поняли. Но недолго им пришлось теряться в догадках.

Сотня за сотней вылетали русские всадники из леса; на поднятых саблях искрилось солнце, грозно колыхались копья. Лошади неслись бешено, из-под копыт вылетали комки грязи и ударяли в разгоряченные, красные лица воинов…

За конницей скорым шагом двигались пешие колонны; плотными рядами, плечом к плечу, спешили они на поле боя.

Крик огласил поле: русские полки вызывали врага на бой. Им ответил дикий рев татарского войска. Равнина была наполнена конниками Япанчи, которые в неудержимом порыве еще продолжали преследовать полк Горбатого.

Появление русских из засады изменило картину боя. Задние ряды татар сделали полоборота и бросились навстречу шемякинской коннице.

Воевода Шемякин скакал впереди своих рядов; стальная броня и высокий шлем со спущенным забралом защищали его от неприятельских стрел. Рядом с ним держался богатырь-телохранитель, готовый защитить воеводу в опасную минуту.

— Как куроптей,[157] накроем сетью! — громовым голосом прокричал телохранитель.

Из-под спущенного забрала скорее уловил, чем услышал ответ:

— Их голыми руками не возьмешь!

Ряды противников сближались быстро. Ветер свистел в ушах скакавших всадников. Ободряя своих, перед татарскими полками неслись сотники и пятидесятники. До русских доносился гортанный боевой клич на самых высоких нотах, какие доступны человеческому голосу.

Поднимая коней на дыбы, сшиблись с треском и грохотом. Стук мечей, бердышей, удары щитов о щиты, храп лошадей, крики и стоны…

Воины, сбитые с коней, поражали стрелами неприятельских всадников и лошадей.