Зодчий

«И все же я возьмусь за это дело, — думал зодчий. — В Бухаре я родился и вырос, в Бухаре я стал человеком. Я ведь еще ничего не сделал для своего родного города. И я, конечно, в долгу перед ним… Сильные мира сего жаждали моей смерти. Ведь я отец Низамеддина и, следовательно, тоже имею отношение к хуруфитам. Но дело не только в этом: они не желают, чтобы где-либо появились здания, подобные гератском, а быть может, и еще лучше. Но им не удалось уничтожить меня. Если Мирза Улугбек поручает мне такое дело, значит, опасность миновала, он не допустит моей погибели. Я нужен ему, а значит, угроза смерти снята с моей семьи. Я могу свободно работать. И я буду работать. На предварительные наброски уйдет месяц-другой. Ведь я давно раздумываю над своим последним созданием. И пусть моя лебединая песнь будет спета именно здесь, в Бухаре. Скажу Исмаилу Исфагани, что согласен».

Посидев недолго у дочери, зодчий отправился домой. Всю эту неделю он сидел над проектом, раздумывал, набрасывал, зачеркивал и вновь чертил. На широком низеньком столике вновь появились линейки и карандаши, циркули и угольники и длинные тростниковые перья всех размеров. Тут же рядом неизменно лежали книги Туси и Пифагора, стопки китайской бумаги. Не желая мешать и отвлекать зодчего, Заврак редко появлялся в доме, он ждал, когда учитель его позовет. Масума-бека, приготовив ему еду и быстро прибрав в доме, уходила к соседкам, совала ребятишкам леденцы и сласти, чтобы они не слишком шумели под окнами, либо уводила их прогуляться на соседние улицы. Она знала, как нужна была сейчас ее мужу тишина, что он терпеть не мог шума и гама, крика и гомона.

Прошло несколько недель, и зодчий пожелал видеть своих учеников. Как-то вечером Заврак сбегал за Зульфихаром, и до полуночи из комнаты слышались громкие голоса.

Порою зодчий до рассвета просиживал над своими бумагами.

Масума-бека беспокоилась о его здоровье, но она и ученики знали, что коль скоро старик углублен в работу, все равно ничем его не отвлечешь.

В иные дни он даже в мечеть не ходил и забывал о пятничной молитве. Жена твердила, что старик опять заболеет.

Прошла еще долгая неделя, и Исмаил Исфагани, не дождавшись зова зодчего, явился к нему сам. Зодчий встретил его широкой улыбкой, не поднимаясь, правда, из-за низенького столика на террасе, заваленного чертежами и бумагой. На отдельных листах, на обрывках бумаги гость разглядел эскизы порталов, сводов, башен.

— Ну, берете меня в помощники? — радостно засмеялся Исфагани.

— Беру. — Зодчий пригласил Исфагани на террасу. — Я тут набросал кое-что. В предыдущий ваш приход вы все же сумели заронить искру в мое старое сердце.

— Вот и прекрасно, зодчий. Значит, недаром мне привиделся сегодня ночью хороший сон. Я так и знал, что все будет славно, не зря ведь говорят люди, мужской сон всегда сбывается, а женский никогда. Я бесконечно рад, что вы наконец решились.

— Ну-ка гляньте сюда, — сказал зодчий. — Мне видится медресе Улугбека непохожее на другие. Оно должно быть достойно имени великого ученого-астро-нома, именно ученого и астронома, — добавил он. — Оно должно быть прекраснее и величественнее всех других зданий. Для орнамента и порталов, по моему мнению, нужно больше изразцов и желтой краски. Қ счастью, наш мастер по изразцам Абуталиб тоже живет здесь, в Бухаре.

— Прекрасно, зодчий, прекрасно!

— Ну, раз так, то придется подождать еще недели две, завершу свои наброски, и тогда обсудим их вместе.

Исфагани снова улыбнулся, до того он был доволен.

— И тогда вы, господин Исфагани, а также мои ученики Заврак Нишапури и Зульфикар Шаши поможете мне. Нужно подготовить три или хотя бы два варианта проекта, чтобы у их высочества был выбор. Если оправдаются наши надежды, то с этими чертежами придется съездить в Самарканд. И это сделаете вы, господин Исфагани. А потом возьмемся за дело.

— С, огромной радостью! — воскликнул Исфагани.

— И еще я хочу предупредить вас, что я не особенно жалую людей, которые во всем и всегда соглашаются со мной. Спорьте, деритесь, ведь мы собираемся строить здание, которое простоит века, — добавил зодчий.

— Разумеется, разумеется, — пробормотал Исфагани, краснея.

Масума-бека, заметившая, как сурово разговаривает зодчий с гостем, просто зашлась от обиды за него. Но конец беседы успокоил ее.

— Могу ли я готовиться к поездке на следующей неделе? — спросил Исфагани.

— Конечно, можете, — с этими словами зодчий протянул гостю пиалу чая. — Если вы не возражаете, то неплохо было бы вместе пойти а махаллю Деггарон, осмотреть площадь около Индийского дворца. Ведь именно она отведена под строительство.

— Превосходно! — согласился Исфагани. — Но увы! Мне никак не удается ни поспорить с вами, ни подраться.

Они оба рассмеялись.

— Что ж, пойдемте, — предложил Исфагани.